медленному ритму его голоса.
– Моя смерть пересекает океан. Она идет из края льда и снега. Это Анку[10], ты знаешь, он там… В Ньюфаундленде. Его привезли рыбаки из Бретани. И другие существа, что были здесь задолго до нас. Рожденные от голода и одиночества…
Морская волна разбилась о стену. Жан сделал быстрый глоток. Его беспокойство вновь нарастало.
– Я не верю в призраков, – быстро бросил он, словно пытаясь отгородиться от суеверий. – И я хочу наконец узнать, почему я здесь. Или спущусь к своим людям, и вы проведете свою последнюю ночь как свободный человек в одиночестве.
Сухие пальцы прекратили свой танец.
– Я хочу рассказать вам одну историю, – ответил маркиз. – Больше ничего.
Бархатные шторы перед окнами раздулись, как паруса корабля.
– Историю? – повторил лейтенант, не уверенный, правильно ли все понял.
– Мою историю, – уточнил Жюстиньен. – По крайней мере важную ее часть. Что случилось со мной там, по ту сторону океана. В Ньюфаундленде, сорок лет назад. Почти в другом мире. В другой жизни.
1
Туман размывал черные верхушки елей, ласкал обнаженные и красные, цвета засохшей крови, ветви безлистных берез. Летучие щупальца обвивали доски полуразобранных деревянных строений: развалины большого лабаза, склад трески, заброшенный после рыболовного сезона. С несущей балки все еще свисал забытый железный крюк – буква S чернильного цвета, проржавевшая от мороза и дождя. Мгла накрыла серый песчаный пляж и расстилалась далеко над океаном, утопив горизонт. Жюстиньен безотчетно направлялся к берегу. В ссадины на его босых ногах забился песок. Соль разъедала раны, но молодой человек уже не чувствовал боли. Усталость словно куда-то исчезла, сошла с него и опала на землю, как при линьке. Он даже перестал ощущать холод. Но это еще можно было счесть проявлением лихорадки. Запах существа, тот сладковатый запах, который Жюстиньен впервые почувствовал возле трупа траппера[11], витал между берез, здесь он был наиболее сильным и насыщенным. Де Салер подавил рвоту. Сквозь туман он больше не слышал даже шепот леса и едва различал прилив и отлив океанских волн. Одинокий крюк в старом лабазе качнулся и заскрипел.
И вновь, к своему изумлению, Жюстиньен вспомнил, что и он тоже стал последним. Единственным выжившим. Не считая противника, разумеется. По правде говоря, в начале экспедиции Жюстиньен не поставил бы на себя и луидора. Впрочем, никакие молитвы не спасли пастора Эфраима, и даже полный арсенал не спас английского офицера, чье имя Жюстиньен уже позабыл… В правой руке молодой человек сжимал пистолет с последним патроном. Левой рукой откинул назад свои длинные, грязные, спутанные черные волосы.
Почти без шансов выжить, он всё же продолжал двигаться вперед, упрямый и прямой, каким не был уже много лет. Лица в коре деревьев молчали. Они наконец перестали кричать. Противник уже вошел в океан, погрузившись в воду почти по пояс. Существо, рожденное от голода и одиночества, с пустым желудком,