уже встало полным диском над Конёвой, когда на склонах рытушек скот насыщался, и можно было пастухам отдохнуть, прилечь на подогревшуюся землю и даже немного поспать. Великое дело – поспать в шесть часов утра, когда весь табун в лощине мирно пасётся на склонах рытушек.
Но одиннадцатилетний мальчишка, перед тем как заснуть, вспоминал почему-то дни Рождества Христова, когда стояли январские трескучие морозы и снег кругом блестел, слепил глаза. Особенно была красива Конёвая гора: она стояла спокойно, незыблема и сияла под дневными лучами солнца своими снежными покатыми боками незабываемым цветом. А в предрождественную ночь в домах горели свечи в углах под иконами, женщины пекли, готовили блюда, каждая семья исходя из того что было. А было совсем не много: мука, масло, картофель; хорошо, если мясо припасено. Но для крым-сарайцев это был один из самых больших и радостных праздников. Лобан томительно ждал и всегда ходил один «славить» – так называли в деревне ночные походы мальчишек и девчонок по домам, где они пели славу Рождеству Христову с надеждой получить пряники, пирожки с картошкой, ливером или кусочки рафинированного сахара. Но при этом надо хорошо пропеть рождественную молитву: «Рождество Твоё, Христе Боже наш…», соблюсти и мотив молитвы. Обычно заходили в дома по двое и по трое, начало знали все, но чаще голоса звучали в разнобой. Но все женщины, в основном старухи, которые исполняли православные каноны, были в эти дни великодушными и всегда хвалили детей: «Вот молодцы! Как хорошо вы знаете молитву! Вот вам гостинчик!» Бабка Федосья для своего любимого внука сумела подшить подошвы его старых валенок, они стали просторней и прочнее из-за двух прокладок от старых голенищ, и Лобан радовался видя как на снегу остаются следы от дратвы (прошивные нити обработанные гудроном). Лобан с нетерпением ждал двенадцати часов ночи, пока бабка катала тесто для пирогов и плюшек, а он грелся на тёплой печке, поглядывая на ярко горящие лампады обрамляющие икону Божьей Матери. И наконец он выходил во втором часу ночи со своей тряпичной сумкой на улицу. Его встречало бездонное тёмно-синее ночное небо с мерцающими звёздами и золотой Луной, от которой Конёвая гора казалась сине-золотого цвета, что создавало картину необыкновенного природного явления в Рожественную ночь, и она была созвучна таинственному религиозному празднику. Лобана охватывало чувство благоговейной детской радости. Славить он всегда ходил один и старался вставать раньше других соседских детей. Возвращался с полной сумкой домой, где его встречала бабушка, хвалебно причитая: «Вот это да! Да как же ты смог!? И кто же тебе столько надавал гостинцев. Ну и ну!». У счастливчика сердце пело от радости и детской гордости, что он смог, не боясь злых соседских собак, встать рано и ходить славить по дворам один. Теперь он будет ставить соседских мальчишек на место – они-то явно не смогли наславить целую сумку.
Но дремота и воспоминания были недолги, надо стеречь табун. Главное, хлеба ещё не