отношение.
Это был весьма любезный и беспомощный джентльмен средних лет. Он должен был выйти из тюрьмы немедленно – иначе и быть не могло, потому что всякий должник, вступая в Маршалси, уверен, что выйдет из тюрьмы немедленно. Он принес с собой портплед, но сомневался, стоит ли его распаковывать, так как был совершенно уверен («Они все в этом уверены», – говорил тюремщик, отпиравший ворота), что выйдет из тюрьмы немедленно.
Это был робкий, застенчивый человек благообразной, хотя несколько женственной наружности: с мягким голосом, кудрявыми волосами и беспокойными руками (в то время они были украшены перстнями), которые непрерывно дотрагивались до его дрожащих губ в первые полчаса пребывания в тюрьме. Больше всего он беспокоился о своей жене.
– Как вы думаете, сэр, – спросил он тюремщика, – она будет очень поражена, когда придет сюда завтра утром?
Привратник ответил, основываясь на своем опыте, что на этот счет разно бывает: на иных это сильно действует, иным – ничего. Большей частью – ничего. Главное дело – какой она породы, заметил он глубокомысленно, какой то есть у нее характер.
– Она очень деликатна и неопытна.
– Ну, это плохо, – сказал тюремщик.
– Она совсем не привыкла выходить из дому одна, – продолжил должник, – и я просто не понимаю, как она доберется сюда.
– Может быть, возьмет извозчика, – предположил тюремщик.
– Может быть. – Беспокойные пальцы прикоснулись к дрожащим губам. – Надеюсь, что возьмет. Но она, пожалуй, не догадается.
– А то, может, – продолжил тюремщик, успокаивая должника с высоты своего деревянного табурета, как успокаивал бы беспомощного ребенка, – попросит брата или сестру проводить ее…
– У нее нет ни брата ни сестры.
– Племянницу, племянника, двоюродную сестру, слугу, молодую женщину, зеленщика… Не горюйте! Кто-нибудь да найдется, – сказал тюремщик, предупреждая возражение на свои догадки.
– Я боюсь… надеюсь, это не будет против правил, если она приведет сюда детей.
– Детей? – переспросил тюремщик. – Против правил? Что вы, бог с вами, у нас детям раздолье. Дети! Да их тут целая орава. Много ли у вас?
– Двое, – сказал должник, снова поднося беспокойную руку к дрожащим губам, и пошел в тюрьму.
Привратник проводил его глазами и заметил про себя: «Двое, да ты третий, да жена твоя, готов прозакладывать крону, четвертая. Итого четверо младенцев. Да еще один, прозакладываю полкроны, явится. Итого пятеро. И я дам еще шесть пенсов тому, кто мне скажет, который из вас беспомощнее: ты или тот, что еще не родился».
Все эти замечания были совершенно справедливы. Она явилась на следующий день с трехлетним мальчуганом и двухлетней девочкой, и его предположения вполне оправдались.
– Что ж, вы взяли себе комнату, а? – спросил тюремщик должника спустя неделю или две.
– Да, очень хорошая комната.
– Обзавелись какою-нибудь мебелишкой?
– Да,