стержень. Красивая… Но красота её была какой-то… особой. Холодной, отстранённой, словно она была не здесь, не с нами, не в этом скорбном зале, а… где-то далеко-далеко. В другом измерении. И в то же время – в ней чувствовалась сила. Внутренняя сила, воля, характер… Словно она была выкована из той же стали, что и клинки лучших мастеров Клингена.
И взгляд. Этот пронзительный, обжигающий, словно раскалённое добела железо, взгляд, который, казалось, видел меня насквозь, до самого дна души, до самых тёмных её закоулков. Взгляд, в котором читалась… ненависть? Да. Ненависть, презрение и… боль. Невыносимая, нечеловеческая, вселенская боль. Но что-то меня в ней притягивало, тянуло меня как магнитом, отметило меня.
Мне представили её. Анжелика де Тони. Дальняя кузина покойного графа де Али.
И лишь потом, много позже, когда скорбная церемония закончилась, и гости, насытившись зрелищем чужого горя, утешив себя тем, что "слава Богу, не со мной", начали, перешёптываясь, переглядываясь и облегчённо вздыхая, разъезжаться по своим домам и поместьям, я узнал… Узнал о сестер Волка. О Хвостике.
Оказывается, она тоже была там. В карете. Вместе с братом. Когда раздался взрыв…
Их нашли не сразу. Точнее, – Волка нашли почти сразу. Вернее, то, что от него осталось… А вот Хвостика …Её нашли под обломками кареты, без сознания, всю в крови… Думали – не выжила. Но она… Она выжила. Её лицо… Бомба, эта дьявольская штуковина, не пощадила её. Осколки стекла, щепки, куски металла… Они оставили свои отметки. Навсегда.
Врачи, лучшие лекари Лютеции, сделали всё, что могли. И даже больше. Они спасли ей жизнь. Но… Но красота… Красота Хвостика, той самой девочки, которая когда-то бегала за нами, как привязанная, той самой, которая при нашей последней встрече превратилась в прекрасного ангела… Она была потеряна. Безвозвратно.
Позже, когда все уже разъехались, и замок погрузился в тишину, я случайно – или неслучайно? – встретил Хвостика в одной из дальних комнат замка. Она стояла у окна, закутанная в темный плащ, с опущенным капюшоном. Я заметил, что ее лицо скрывает тонкая вуаль. Что-то тихонько, почти беззвучно напевала. Мелодия была грустной.
Я подошел ближе, не зная, как начать разговор.
–
Хвостик, глубоко соболезную и скорблю – наконец, с трудом выдавил я из себя. Она вздрогнула, словно от неожиданности.
–
Граф де Плеси, Лео…я.. не видела тебя, прости....
Я попытался, заговорить снова, или уйти, или начать другой разговор, но мы… просто молчали, словно, не зная, что делать дальше, о чем говорить. И нужно ли тут говорить…
А затем, в другом коридоре, замка я встретил Анжелику де Тони, или это она меня подкараулила, словно пентера свою дичь.
– Мадемуазель Анжелика, – наконец, с трудом выдавил я из себя, и собственный голос показался мне чужим, хриплым, надтреснутым, словно я не говорил несколько дней, – у меня… У меня такое чувство, такое ощущение, что вы… Что вы меня в чём-то вините.