есть старая пословица про малину, – сказал Вагаршак. – Если кто идет в лес по малину, упустив время, ему есть один выход: кого встретил с полной корзинкой, от того и отсыпь…
Было поздно, и старуха с кукишем на затылке, причитая по поводу несказанной Любиной красоты, уложила ее спать со свежевымытыми внуками на печку. Двое сразу уткнулись в нее носами, как котята, а Люба, засыпая, думала: «Только ты! Ты один на земле! Ты со своим вопрошающим взглядом, с тем, как ты не умеешь драться и дерешься! Ты – с твоими золотистыми зрачками, зябнущий, еще совсем мальчик. Господи, где же это сказано: «Настоящий мужчина – это взрослый мальчик!» Ты, только ты!»
Свежевымытые внуки, наевшись гороховой каши и какой-то таинственной местной еды военного времени под названием «енютина», как и предупреждала старуха, очень шумели во сне. Люба же сквозь легкий сон все думала и думала свои совсем новые думы и к утру поняла, что любит первый раз в жизни. «И последний, – твердо решила она. – Его мне хватит на всю жизнь. Только бы у него никого не было. Впрочем, если есть, – отобью. А если не отобью – умру. Мне без него нельзя жить, да и он без меня пропадет».
Внуки уже слезли с печи. «О, вышли на работу!» – сказала им бабка, когда они застучали ложками, подвывая, что гороховая каша пригорела. Вагаршак шумно умывался у рукомойника – Люба все лежала. Теперь ей было страшно, что она все выдумала, что никогда он не обратит на нее никакого внимания, что жизнь без него – не жизнь.
Могла ли она тогда предположить, что жизнь так сложится?
Могла ли представить себе, что будет звонить в Ереван и плакать потом только потому, что его нет дома?
И ревность Бабы Яги!
Ну чем она виновата, что Оганян ненавидит ее сводную сестру. Даже фамилии у них разные – Габай и Вересова. Ах, да разве все объяснишь!
Купив пирожок в коммерческом магазине, она пошла к остановке автобуса. Попутную не дождешься, а автобус наверняка встретит Рахим, и все начнется сначала. А впоследствии ее, конечно, будут презирать за то, что она покинула свой пост. Интересно, эти, которым ведать надлежит, вроде товарища Караваева, могут хоть представить себе, каково в таких вот отвратительных переплетах нести свою почетную вахту? Обычно пишется, что Икс испугался того, что надобно ходить в сапогах, или «соскучился» по театрам. Ну и соскучился! Соскучиться тоже не грех: хороши театры, по которым и соскучиться нельзя, да только дело не в этом. Если из-за сапог – суди по всей строгости, но если из-за рахимов – заступись! Нет, товарищ Караваев и товарищ Романюк просто сделают вид, что никакого Рахима и в помине нет.
А он, конечно, ее ждал!
В картинной позе сидит на камне, конь пасется, пофыркивает. И далекое море шумит, и золотая луна светит – так он обычно выражался.
– Здравствуйте! – произнес он, подходя к ней и еще издали кланяясь – для этого он сгибался в поясе. – Здравствуйте, дорогая.
– Здравствуйте, – ответила она с ненавистью.
– Какой вечер чудесный, тишина какая струится…
Она