кожи и одежды, ошмётками волос, костной крошкой и розоватыми кусочками мозгов. Несколько брызг, как сейчас модно, повисает на объективе.
Нарастает и приближается топот множества ног. Прибежавшие рабочие от неожиданности замирают на месте и начинают галдеть. Все на ходу что-то жуют.
Толпу расталкивает бригадир. Он цедит под нос ругательства, на цыпочках обходит окровавленый участок и отключает пилу. Румяный молоденький практикант сгибается пополам и его выворачивает наизнанку. Остальные не обращают на него внимания. Всеобщий гвалт усиливается. Работяги страшно матерятся (при монтаже можно запикать весь мат – на усмотрение режиссёра и продюсера), выражая недоумение, удивление и досаду.
Бригадир тоже начинает орать, причём сразу на всех – на слабака практиканта, на рабочего, который отвечает за пилу, и на остальных за то, что столпились и тупо глазеют вместо того, чтобы звонить в скорую и в полицию… Обиженные рабочие ругаются в ответ – одни обкладывают трёхэтажным матом суицидника, другие посылают бригадира на три, четыре и пять букв… Ответственный за пилу орёт, что не обязан следить за ней в обеденный перерыв… Практикант ничего не может с собой поделать и раз за разом опорожняет внутренности себе под ноги…
Бригадир не намерен терпеть оскорбления. Он подскакивает к наиболее языкастому матершиннику и впечатывает ему в рожу кулак. Остальные воспринимают это как сигнал, после чего завязывается всеобщая потасовка, как в старых комедийных вестернах или в немых допотопных комедиях. Для пущего эффекта можно снять прибежавших из столовой поварих, которые будут размазывать по лицам рабочих тарелки с едой и лупить по голове половником. Можно сделать так, что в этот же момент включается лесопилочное радио (почему бы нет?) и исполняет задорное американское кантри с банджо и губной гармошкой (что-нибудь в духе «Drooling banjos» – на усмотрение композитора).
Бигадира сбивают с ног. То и дело кто-нибудь поскальзывается на окровавленных щепках и падает. Образуется беспорядочная куча-мала, в которой все друг друга мутузят.
Испачканный и избитый бригадир кое-как выбирается из потасовки и подползает к камере (внешность на умотрение режиссёра и ответственных за кастинг, однако, желательно подобрать типаж вроде Гоши Куценко).
– Короче, я тутошний бригадир, – говорит он с виноватым видом, непрерывно отплёвываясь, – а значит мне за всё и ответ держать. Мужика того я сразу приметил, едва он заявился. Я же тут, почитай, всех знаю. А этот – чужой, незнакомый. Ну, думаю, ладно, может кто из водителей, мало ли… Что я сразу понял, так это то, что мужик не совсем здоров, точней совсем болен. У него это на харе было написано. Разве ж будет здоровый человек ни с того ни с сего в пилу с разбегу кидаться? Конечно, на лесопилке без несчастных случаев не обходится – такая у нас работа, но в основном всё по мелочи: кто себе пальцы отхватит, кто полруки… Ванька Клюшкин, вон, давеча ухитрился себе причиндалы оттяпать, так и ходит с тех пор малахольный…
Исповедуясь