где сотрудники лесопилки уже покрошили друг друга и не подают признаков жизни, включая поварих из столовой. Сельские вилы торчат из живота молоденького практиканта, скорчившегося в собственной рвоте.
– Ох ты ж! Грёбаный терминатор! Ребята, ребятушки… – Всплеснув руками, бригадир тоскливо причитает: – Тоже заразу подхватили? Тоже решили, что лучше всем здесь, на месте помереть, чем тащить хвори в семью, к родным и близким? Братцы! Простите меня за то, что недоглядел. Я, я один во всём виноват. Не серчайте на меня, дурака, ежели кого когда обидел. Пусть земля вам будет пухом, а за меня не волнуйтесь, я тут щас приберусь и того… следом за вами…
Достав из кармана коробок спичек, бригадир задумчиво на него смотрит, потом берёт и выключает камеру. Секунду зритель видит чёрный экран, затем камера снова включается. В кадре салон старой развалюхи, на которой приехал крановщик. Камера стоит на прежнем месте и опять показывает, как позади отъезжающей машины бушует стена пламени. Только на сей раз это лесопилка.
– Опилки, щепки, доски, брёвна – всё занялось с одной спички! – гордо хвалится бригадир. – По чесноку, мне бы и самому стоило в пламени сгинуть, да я зассал. Извините, ребятки, что оказался бздливым сыкуном, просто такая смерть не по мне. Слишком страшно. Как представлю, что пламя меня заживо изжаривает, так прям в дрожь бросает… Но ничего, я другой способ знаю, не менее надёжный. Щас в одно место еду, там как раз и того… к ребятушкам…
Бригадир выключает камеру. Секунду зритель видит чёрный экран, затем камера снова включается. В кадре дремучий лес. Бригадир держит камеру под мышкой, продирается сквозь густой ельник, пыхтит и тяжело дышит, говоря на ходу:
– Турист какой или охотник, кто найдёт эту камеру, сообщите моей бабе, где, как и почему я помер, а то ведь наверняка решит, что я бросил её, горемычную, и к шалаве сбежал. Передайте, что я всех люблю, даже тёщу, чтоб ей провалиться! Бабе скажите, что если кого после меня найдёт и если человек окажется хорошим, то пускай сожительствуют и не сомневаются, я разрешаю… Генеральный наш – падла и сволочь, так ему и передайте. Скажите, буду ему во сне являться каждую ночь и деньги требовать, которые он работягам месяцами не платит. Нам-то они уж без надобности, так пусть семьям выплатит, собака, не то я ему с того света покоя не дам! Уй…
Еловая ветвь больно хлещет бригадира по лицу и он замолкает, а через минуту выходит на просторную поляну, на краю которой торчит пень, поросший опятами.
Бригадир поворачивает камеру, запечатлевая всю поляну.
– Мы с покойным тестем, царствие ему небесное, раньше любили в здешних лесах охотиться. И на поляне этой часто бывали, а уж как тесть помер, так я сюда ни ногой… Присядем иной раз вот на этот пенёк, чекушку откупорим и давай мечтать, как хорошо было б медведя живьём поймать. Из берданки-то его любой дурак подстрелит, а ты попробуй живьём поймай! Звериная яма – вот настоящее искусство! И вот как-то раз были мы с тестем в настроении и выкопали посреди этой поляны глубоченную