столпам этой морали – таким двуличным сплетникам как Инту, которые будут его лицемерно утешать, радуясь в душе чужому несчастью. Высшей же целью подобных кровопийц всегда было сподвигнуть обманутого и раздавленного человека на какой-нибудь импульсивный ужасный поступок. Вот если бы Марти в порыве ярости зарезал Силви или Петри, а еще лучше обоих, ну или хотя бы сам бы бросился с башни святого Олафа… То-то была бы история! Вероломно обманутый жених, каким по мнению общества являлся Марти, чтобы сохранить уважение в обществе, должен был совершить что-нибудь ужасное или глупое. Марти благоразумно выбрал второй вариант – поступил как истеричный подросток: бросил работу, купил на рынке подержанный велосипед «Дукс», о котором давно мечтал, и уехал на нём обратно в деревню.
Через неделю он понял, что погорячился – надо было не идти на поводу у провокатора Инту, а просто плюнуть на все и жить дальше. После города, уже позабытая сельская жизнь показалась ему ужасно скучной и тоскливой. В итоге получилось то, чего добивался Инту – не хотевший страдать Марти был вынужден под гнетом общественного мнения изобразить страдание, для чего вернулся в деревню, где теперь страдал уже по-настоящему. И никакая любовная истома не могла сравнится по тоскливости с длинными темными деревенскими вечерами под завывания ветра и бесконечный стук дождя по крыше. Тем более, что в стране в это время начались крупные исторические события – вслед за Октябрьской революцией, о которой давно грезил Петри и другие товарищи, Финляндия объявила о своей независимости и новая русская власть эту независимость признала. Марти понимал, что место молодого романтика сейчас не в деревне, а там, где вершится история – в Выборге, а еще лучше в Гельсингфорсе или Петрограде. Однако, поразмыслив, он рассудил, что раз колесо истории крутится я с такой невиданной ранее быстротой и, судя по всему, останавливаться не собирается, то великих исторических событий на его век еще хватит, и ничего ужасного не произойдет, если он пропустит парочку из них. Слишком уж пафосно он уехал из города, чтобы теперь прибежать обратно из-за какой-то революции – для солидности нужно выждать время либо дождаться более веского повода.
В Карнилле, конечно, все тоже обрадовались долгожданной независимости. В Нисолахти у кирхи даже прошел небольшой митинг, на котором выступал приехавший из Гельсингфорса представитель Сената. Размахивая тонкими руками, торчащими из широких рукавов бобровой шубы, оратор рассказывал крестьянам и рыбакам о том, какие блага их ждут теперь, когда священная земля Суоми наконец-то сбросила вековые оковы российского рабства. Через месяц на том же месте вновь состоялся митинг, на котором выступал уже депутат Выборгского Совета Петри Лаппалайнен. Легко вскочив на штабель с досками, он рассказывал своим землякам, что скоро не будет ни богатых не бедных, а потом вообще и деньги отменят. Люди слушали Петри и недоверчиво ухмылялись – слишком уж красиво описывал ближайшее будущее молодой Лаппалайнен. Богатый