труп. Они передвигались с помощью ходунков, тележек на колесиках, им было больно и тяжело, но все равно в их глазах светилась надежда.
– Наденька! Я пристаю к вам с рассказами только потому, что вы очень взволнованы, это мне по-матерински заметно, да и я себя и свои боли успокаиваю разными историями и сказочками. А главное – время в больнице за разговорами летит мгновенно…
Если хотите, я вам, Наденька, сегодня расскажу еще одну весьма спорную историю. Мне ее напомнила Роксана своим видом.
– Да, буду вам, Галина Васильевна, очень признательна, любая история сейчас кстати. А еще мы с вами забыли… Та чернокожая женщина, что подходила к нам вчера, она очень странная, но её обязательно нужно выслушать.
– Согласна с вами… Обязательно послушаем её позже. Так вот вам моя спорная история… Мы с мужем живем на пятом этаже. А на седьмом этаже нашего дома в С. жил вальяжный крутой генерал, один из наших друзей. С работы к дому он обычно подъезжал на служебном ауди с водителем и охраной, был добр ко всем, шутил при встречах, рассказывал анекдоты, гулял с моим мужем. Рокси мне во многом напомнила его жену в молодости – вечно напомаженная, с прической, маникюром, в мехах, бриллиантах и на шпильках. Она была моложе генерала лет на пятнадцать. Звали ее Никой, сама она была из очень простой семьи, родила генералу двух сыновей, которые потом стали полковниками. Деньги, машины, дачи, путешествия меняют всех. И, естественно, её изменили тоже. Она стала задаваться, хамить, иногда даже с нами не здоровалась, особенно когда отправлялась в гости расфуфыренная в пух и прах. Тогда и в лифт-то после нее зайти было невозможно, такой резкий запах духов стоял.
– Обычно такие женщины прекрасно выглядят.
– Это точно. Время шло, а Ника не менялась внешне. Она нигде и никогда не работала. Уход за собой был потрясающий – гимнастика, бассейн, бани с подругами, несколько пластических операций, всегда носила шпильки, зимой – меха, бриллианты. Но генерал был не вечен, он ушел из жизни. Дети выросли и упорхнули, посвятив себя своим семьям.
Ника осталась одна с генеральской пенсией, которая наверняка вся уходила на коммуналку, машину, уборку. Муж ничего особенного ей не оставил. Сначала она продала одно место в гараже, потом «впаривала» нам, соседям, свои шубы и украшения. А кому сейчас это нужно, если только не по дешевке? Что-то ей все-таки удалось продать. Ника перестала носить вычурную яркую одежду и, как нам всем сначала показалось, поутихла и редко стала показываться на улице. И вдруг…
– Галина Васильевна! Я уже боюсь: сейчас опять что-то ужасное произойдет?
– Подождите, Наденька! И вдруг… Возвращаюсь я как-то домой, выхожу на улицу из метро, вижу, что на углу у киоска, где обычно готовят шаурму, на деревянном ящике сидит Ника с протянутой рукой. Вид у нее ужасающий. Под глазами какие-то синяки, ноль косметики. Одета как бомж: в старом пальто времен второй