пижаму. Положили на кровать. Эльда присела рядом с сыном и в точности повторила мои действия, совершенные четверть часа назад: потрогала его лоб, положила ему на голову прохладное полотенце, измерила температуру. Исайя переносил это стоически. Теперь градусник показывал температуру чуть выше нормы. Наверное, я ошиблась, считывая результат. Или неправильно пересчитала шкалу.
Я сообщила Эльде, что мальчику стало плохо на мастер-классе, и принялась излагать последовательность событий. Я запиналась и заикалась, пытаясь сообразить, как рассказать ей о свечении. Это настолько невероятно, что походит на бред. Может, я сошла с ума? Теперь я сомневалась в том, чему стала свидетелем.
Эльда слушала меня молча. Я не могла понять, что у нее на уме. Три раза я собиралась рассказать о свечении, и три раза слова застревали у меня в горле. Исайя, бедное дитя, с пониманием, даже сочувственно, наблюдал, как я борюсь с собой. Прежде меня никогда не раздирали подобные противоречия. Вдруг Эльда решит, что я вру? Выдумываю ради пущего эффекта. Я еще плохо ее знала. Но если она видела проклятое свечение раньше, почему не рассказала мне об этом?
Я выдавливала из себя слова, не упоминая самое важное событие минувшего дня. И надеялась, что Эльда прольет свет на случившееся и как-то облегчит мне задачу – признаться в том, что ее сын выглядел так, будто сгорал изнутри, нелегко. Но она не сказала ничего, что могло придать мне уверенности.
– Бедняжка, вижу, как это тебя расстроило, – посочувствовала Эльда, когда я закончила запинаться. – Не стоит так волноваться, Сэксони. Такого рода вещи для Исайи привычны. Я говорила, что у него временами бывает жар. В течение дня он спадает. Ты все сделала как надо, и я тебе благодарна.
Мы вышли из комнаты Исайи, надеясь, что он поспит и ему станет лучше. Я искренне жалела, что не додумалась сфотографировать мальчика в мастерской стеклодува – было бы доказательство свечения в его животе и глазах. Если такое случится снова, я это непременно сделаю. Эльда, похоже, наблюдала за мной.
– Тебя это происшествие сильно потрясло, – сказала она. Ее тон и выбранные слова навели меня на мысль: ей не доводилось видеть это свечение. И потому моя реакция на случившееся кажется ей преувеличенной.
– Конечно, я… я беспокоилась за Исайю, – ответила я. – До каких значений обычно поднимается у него температура?
Она помедлила всего секунду.
– Как у всех. Где-то тридцать восемь с половиной, тридцать девять, – она быстро моргнула несколько раз.
Она лжет.
Нет, не может быть. Она его мать. Она любит своего мальчика и ради его блага поделилась бы со мной, его няней, всей необходимой информацией, помогая мне позаботиться о нем как следует. Так всегда поступают, если идет речь о здоровье ребенка. Верно?..
Я поднялась к себе в тревожном недоумении. И только успела затворить дверь, как раздалось треньканье телефона. Сообщение от Рафаэля: «Все в порядке?» Я улыбнулась – ему не все равно – и ответила: «Малыш в норме. Был жар, но уже спал. Спасибо, что спросили». – «Как