Она помахала мне.
– Привет, Джейс. – Она сжимала в руке телефон, и вот тогда-то я об этом подумал.
Она не отправила мне никаких сообщений.
Почему она не отправила мне никаких сообщений?
«Она тебе не нравится, почему тебя это волнует?»
– Привет, – ответил я, отодвигаясь. Это было вынужденно, я заставил себя отодвинуться.
Она медленно опустила сумку и с беспокойством посмотрела на меня. Оно просто исходило от нее. Я не хотел, чтобы она видела, как оно вытекает и из меня тоже, словно кровь.
– Все в порядке? – спросила она. Ее голос звучал тихо, почти робко.
Я кивнул в ответ. Я только это и делал. Но что я мог бы сказать, если бы открыл рот?
«Я ставлю под вопрос свои чувства к тебе». У меня их нет.
«Ты мне в некотором роде нравишься». Но я тебя не знаю.
«Мой брат тебя не одобрит». Но какое мне дело до того, что он думает?
Да. Мне есть дело до того, что все думают.
Блю устроилась рядом со мной и не сказала ни слова, открывая свой ноутбук. Я сделал то же самое, стал прокручивать журнальные статьи в одном окне и просматривать «Твиттер» в другом.
Я бросил взгляд на ее ноутбук и увидел, что она ищет билеты на самолет. Кажется, в направлении значилось «Париж», но она вышла с этого сайта до того, как я смог приглядеться внимательнее.
– Прости, что не написала тебе ни одного сообщения, – сказала она, судя по глазам, извинение было искренним.
И тогда я понял, что я сволочь. Лжец.
Именно тогда я понял, какой я трахнутый на голову, потому что ответил:
– Я не заметил.
«Ради всего святого, Джейс».
Я все замечал.
Блю больше не разговаривала со мной до окончания занятий.
Глава двенадцатая. Блю
Первый год учебы,
средняя школа – десять лет назад
Через полгода после смерти отца я выкрасила волосы в синий цвет.
Процесс оказался гораздо тяжелее, чем я могла предположить. Мой натуральный цвет – темно-русый, поэтому осветление его, естественно, изменило.
Я пробовала одну магазинную краску для волос за другой, один тонер для волос за другим, пока наконец они не стали медно-оранжевого цвета. После этого я нанесла бирюзовую Manic Panic [12], которую для меня выбрала мама.
Она не знала, что покупает, ей просто нужно было меня чем-то занять. Чем-то, что не требовало от нее никаких действий. Чем-то, что сделает меня счастливой, причем саму по себе, без ее участия.
Мои волосы приобрели жуткий зеленоватый оттенок. Они выглядели как морской мох или заплесневевший желатиновый десерт от компании Jell-O. Желатиновый десерт может заплесневеть? Я в это верила. Тогда я верила во все.
Мои подруги по начальной школе отдалились от меня. Никто не хотел связываться с девочкой, потерявшей отца, да еще и из-за его алкоголизма. Они делали предположения насчет меня. Говорили, что я, вероятно, уже пью в свои тринадцать лет. Я думаю, что миссис Мелени кому-то растрепала про то, что видела у меня дома и в каком он состоянии, а потом тот человек