половину этого времени. К счастью, Уилл ехал через Йорк на какое-то совещание, поэтому он меня подбросил.
– Как университет? – спросил он, потягивая американо. Он каждый день пил по пять чашек.
Только от одного этого вопроса сердце учащенно забилось у меня в груди. Я волновал его в достаточной степени, чтобы об этом спросить. И это уже было немало.
– Хорошо.
– Расскажи о нем, Джейс. Как проходят занятия?
Нет, он интересовался не просто в достаточной степени, а гораздо в большей. Я улыбнулся.
– С занятиями все нормально. Я познакомился с девушкой.
Это его заинтересовало.
– Как ее зовут? Что она собой представляет? Уже давно пора было это сделать, маленький брат.
И вот так все возбуждение и спало.
Маленький брат.
Малыш.
Малыш. Малыш. Малыш.
Они когда-нибудь будут смотреть на меня как на равного?
Я ведь ненамного младше их. Бакстеру двадцать шесть, Уиллу двадцать семь, а Скотту двадцать девять.
Не. Намного. Младше.
– Она крутая. И очень смелая. Его зовут Блю.
Уилл изменил положение на сиденье и оперся рукой на колено, чтобы застегнуть манжету на запястье.
– Блю? В смысле Синяя? Как цвет?
– Как цвет. – Ее образ появился у меня в голове, и я улыбнулся. – У нее еще и синие волосы.
– Хм. Интересно. Она из этих арт-фриков?
– А почему они фрики?
Уилл фыркнул.
– А разве они все не фрики? То есть я хочу сказать, что нужно быть в некоторой степени странным, чтобы рисовать то дерьмо, которое рисуют они.
Я почувствовал себя оскорбленным.
– У Бакстера диплом искусствоведа. Он фотограф.
– Бакстер из Боландов. В этом вся разница.
Если я что-то и ненавидел в Уилле, так это его претенциозность. Если человек не работал в финансовой сфере или в бизнесе, или в чем-то, что, черт побери, изучал Уилл, то они автоматически оказывались ниже его. Он ставил меня ниже всех братьев, пусть и молча, ничего не комментируя вслух.
– В чем разница? – Мне на самом деле хотелось это знать.
– У него не цветные волосы, как у твоей Блю.
«Моей Блю».
Почему он так сказал? Почему мне это понравилось?
Мне немного захотелось ее защитить.
– Ей они идут.
Уилл снисходительно засмеялся и повернул направо, к стоянке студенческого городка.
– Наверное, да. – Он отпер дверцу машины. – Может, следующей ты встретишь Красную или Оранжевую. Попробуй все цвета радуги до окончания четвертого курса, хорошо?
Я с грохотом захлопнул дверцу и ушел, слыша, как вдали исчезает шум дурацкой выхлопной трубы, которую Уилл установил в своей машине.
Почему, черт побери, все должно быть вот так? Надо мной вечно будут издеваться, будут придираться? И ко всему прочему, члены моей семьи!
Я чувствовал себя так, словно меня взяли и выключили. Чувствовал, как на меня накатывают эти мысли. Каждый шаг, который я делал в направлении аудитории, был шагом, который я хотел сделать в обратном направлении. Может, мне