дому ни ногой! Подсказали бы: куда мне ходить-то?
– Будет время – наведайся еще разок к моей супруге. Для тебя двери всегда открыты.
– Спасибочки, только супружницей вашей я с прошлого раза по горло сыта.
– То есть как?
– С полчаса посидели, а она вдруг: пора, мол, белье с веревки сымать да на дойку идти. И мужики местные не по мне. У вас тут женщины вкалывают как проклятые. Таких усталых, измотанных теток еще поди найди. Помнится, у меня времечка полно было, когда черные парни аборигенкам все подсобную работу поручали. Да у нас в Бруггабронге женщины только в доме хозяйничали, а ежели переламывались, то лишь когда все мужики на выезде были: ежели где пожар или тревога какая. А тут все работы на женские плечи взваливают. То на дойку ступай, то поросятам отходы неси, то за телятами смотри. Прям тошно делается. Уж не знаю, почему так повелось: то ли мужики еле шевелятся, то ли все силы на молочное хозяйство брошены. А оно не по мне: горбатишься, надрываешься, моешь-скоблишь с утра до ночи, покуда зенки не вылезут, – и кто это ценит? А теперь не откажите в любезности, мистер Блэкшоу, извините-подвиньтесь куда-нибудь на пару минут. Мне под диваном подместь надо.
Задерживаться после этого он не стал. Распрощался – и с глаз долой, так и не определив, позабавили его или оскорбили.
Глава четвертая. Крах карьеры
Если нам с мамой и Джейн Хейзлип дни казались долгими, а жизнь медленной, то отец был всем доволен.
Он рьяно взялся за дело – азартное ремесло, известное как скотная торговля.
Его заносило в Риверину – прицениться к отаре овец, потом в Хомбуш, на распродажу откормленной скотины, оттуда срочно в Бурк или в прибрежный Шолхейвен – прикупить тёлок молочной породы.
Каждую среду он, как завсегдатай, появлялся в Гоулберне на торгах, причем всегда отправлялся в город накануне и возвращался только через сутки, а то и через двое.
От гуртовщиков и аукционистов у него отбоя не было; без его фамилии не обходился ни один вестник скотной торговли в округе. Чтобы не прогореть на этом поприще, требуется изворотливость и здравый ум. Я еще не слышала о торговце скотом, который ни разу не потерпел бы временный, а то и бесповоротный крах.
Отъявленным мошенником быть не обязательно, но кто нацелен на прибыль, тому не стоит обременять себя особой щепетильностью в вопросах чести. Вот тут-то и погорел Ричард Мелвин. Его оболванили многочисленные утопические представления о порядочности, а по характеру он был слишком мягок, чтобы в сделке подняться выше второго места. С таким же успехом он мог бы попытаться сколотить состояние, бродя со скрипочкой по Оберн-стрит, что в Гоулберне. Его торговая карьера была недолгой и веселой. Тщеславное стремление прослыть социалистом, который готов пропустить стаканчик и с бродягой, и с богачом, не скупясь на оглушительные здравицы, оставляло изрядные прорехи в его карманах. Неся потери после каждой сделки, закупая уйму почтовых марок для отправки бесконечных писем аукционистам, часто задерживаясь на три