уважения моим прошлым воинским заслугам, красивое «ничто», ведь у меня больше нет власти.
Армия мне больше не подчиняется.
Все, что мне останется – это сидеть в башне Храма Войны, как старой деве, и переписывать отчеты о походах Велета.
Догадывалась, что это еще не все. Царь не просто отправил меня в отставку, но замыслил дело куда более гнусное и подлое – выдать меня замуж.
Я была уверена, что неспроста он подослал ко мне служанку, которая к сегодняшнему пиру должна превратить меня из грубой мужички в наследную царевну, которая в ближайшем будущем сядет по правую руку от мужа, чтобы заботливо подливать ему вино в кубок и послушно кивать головой.
Я бросила взгляд на дубовую кровать, заправленную серым бархатным покрывалом, на котором лежало красное платье, вышитое золотой нитью и украшенное корундами.
Только однажды я видела мать в подобном платье – на фреске, изображающей ее свадьбу.
Нет, красное платье я никогда не надену.
Лучше смерть.
Лучше кровавое погребальное полотно.
– Вилена! – крикнула я.
Из угла погруженного во мрак покоя выскочила испуганная девушка, похожая на стебелек спелой пшеницы.
– Какой цвет символизирует печаль, скорбь и утрату? Отвечай, – грозно приказала я, откинувшись на спинку стула.
– Белый, – дрожащим голоском ответила Вилена.
– Вот и неси сюда, что побелей да поскромней. Живо. Я в крайне дурном настроении – даже убить могу.
Служанка птицей вылетела из покоя, оставив меня наедине с тяжелыми мыслями.
Отец еще пожалеет о своем решении.
Все они еще пожалеют.
Решили избавиться от меня.
Ненавижу.
***
Белое платье Вилена принесла очень быстро – я даже не успела сжечь в печи свой военный кафтан, который раздраженно сорвала с себя и яростно покромсала ножом.
Облачившись в нежный белый шелк, расшитый серебристым бисером возле изголовья, я удовлетворенно кивнула – просто, строго и уныло, как и подобает для этого вечера.
Служанка с опаской прикоснулась гребнем к моим длинным прямым черным волосам, как вдруг снова испуганно застыла, огорошенная новым вопросом:
– Скажи-ка, когда воин умирает, какую прическу носит вдова?
– Никакую, – тихо ответила Вилена. – Волосы распускают и ходят простоволосыми сорок дней.
Я резко опрокинула на пол деревянную шкатулку с украшениями, и та с грохотом разбилась, изукрасив мраморный пол золотыми булавками, серебряными гребнями и заколками с драгоценными камнями.
Вилена, тихо всхлипывая, продолжила расчесывать мои смоляные волосы. Увидев прядь седых волос, она попыталась ее спрятать, но я схватила ее за руку и остановила.
– Оставь. Пусть все видят, чего мне стоила печать Могора.
– Да, цесаревна, – робко отозвалась Вилена, после чего принесла серебряный поднос с пудрой и румянами, который я в гневе отшвырнула, разбив хрупкие фарфоровые коробочки, украшенные искусной росписью.
– Нет! Никаких