волков. – Но как это сделать? Приказать? Попросить погулять во дворе замка Истины, пока мы пьянствуем?
– Если я правильно помню древние легенды, ты должна дать Альфе имя. Так ты признаешь предводительницу стаи своей, а вместе с ней и всех ее сородичей, – поведя плечам буркнул Кроули, словно озвучил известную всем истину.
Мой обескураженный взгляд не заставил себя ждать, и вся процессия: я, Альфа, черные волки остановилась, когда я уставилась на демона, словно он – то ли гений, то ли сумасшедший. Хотя, как, помнится, говорил герой одного известного на Терре фильма это – две крайности одной и той же сущности.
– Ну что? – Кроули одарил меня озадаченной улыбкой. – Это для всего Инфернума я – недалекий бард. Никому даже и дела нет до того, как глубоко я уважаю нашу культуру, сколько книжек и летописей в свое время перечитал, чтобы пополнить словарный запас, да и почерпнуть вдохновения для своего творчества.
– Даже как-то неловко, – мне ничего не оставалось, кроме как потупить взгляд в пол. – В таком ключе о тебе я бы даже никогда и не подумала. Теперь сама чувствую себя недалекой.
– Все в порядке, Блю. Я ведь и сам никогда не кичился своими знаниями. Да и не то, чтобы они часто пригождались. Ведь в моей голове, по правде говоря, настоящая помойка из тысяч прочтенных фолиантов. Хорошо хоть сейчас от них есть толк.
– Так и что…, – я помедлила, ведь никогда бы не поверила, что с мифическими степными волками все будет так просто. – Мне просто нужно придумать ей имя, и дело в шляпе? Волки будут возвращаться по первому моему зову? Или как? Никаких загадочных ритуалов, выкованных в жерле вулкана ошейников и жертвоприношений?
– Сразу видно – воспитанница культуры смертных, – ехидно бросил Кроули, когда мы уже вышли во двор усадьбы Верье. – Вечно эти люди все усложняют и приукрашивают. Но в целом – вроде того. Достаточно просто придумать имя. Во всяком случае, так было написано… Не помню, где именно, но точно было. Идеи есть? А то я могу подкинуть парочку.
– Ну уж нет, знаю я твои идеи, – хмыкнула я, даже не пытаясь предугадать, что там мог придумать Кроули.
Пусть он и удивил меня своими глубокими познаниями истории и культуры Инфернума, но из песни слов не выкинешь: своей саркастической и ироничной натуре он едва ли способен изменить даже в серьезных вещах. А, глядя на гордую, статную, невероятно красивую и в то же время опасную волчицу, иначе, как серьезно, я не могла к ней относиться, а уж тем более доверить ее наречение кому-то, кто никогда не скупился на нелестные нецензурные фразочки. Давно ли я сама перестала быть такой, кто за словом в карман не полезет? Думать не хотелось. Власть и статус изменили меня, и бесполезно было пытаться это отрицать.
Но сколько я не вглядывалась в бирюзово-голубые глаза волчицы, словно видящей меня насквозь, сколько не пыталась облечь в достойное определение красоту ее платиновой шерсти, так разительно отличающейся от окраса ее сородичей, как бы не искала подходящего сравнения для ее хищной стати, но из головы словно вышибло все мысли.