не удивился. В озадаченных, грустных, восхищенных взглядах это читалось настолько предельно четко, что невольно наворачивались слезы: вот она, предводительница войска, даже после смерти ее дух не смог оставить нас без своего покровительства. Блю ушла, но память о ней, о ее подвиге все еще настолько жива в наших сердцах.
Я не удержалась от того, чтобы нет-нет, да похлопать заботливых демонов с белыми повязками на предплечьях по спине или плечу, похвалить их старания, приободрить дожидающегося участия раненого демона. Все они словно смирились с моей кончиной, не видели в явлении призрака ничего удивительного, как погруженный в лихорадочный бред больной не различает реальность и агонию. Наконец, оказавшись в гостиной, я нашла владелицу особняка: Верье с подносом напитков в одной руке и пакетами капельниц и бинтами в другой грациозно лавировала между коек. Ее стройное тело, облаченное в длинный шелковый черный халат, собранные в элегантный, чуть растрёпанный пучок шикарные волосы еще больше наталкивали на мысли о неумолимом сходстве воздвигнутого в ее обители госпиталя с уютным семейным лазаретом. Тут уже не было моих сил притворяться молчаливой невидимкой: я не знала, выжила ли она в этой битве, а хоть одно знакомое лицо сейчас было благословенным подарком. Любой из тех, кто был мне хоть мало-мальски близок и дорог, выживший в этой резне, стал на вес золота.
– Верье, – облегченно выдохнув, я бросилась ей на шею, отчего опешившая демоница едва не выронила свои подносы. – Давай, помогу.
Я взяла из рук демоницы подносы, пока она заледенела, словно статуя, и опустила их на ближайший свободный участок пола.
– Верье, это я. Я знаю, что у тебя много вопросов, но у меня, уж поверь, их не меньше! И я так рада, что ты жива. Я не видела, смогла ли ты уцелеть, а мы и без того понесли столько потерь, что тебе я рада так… Короче, конкретно сейчас никому я так не рада. Как остальные? Левиафан? Белен? Кроули? Все выжили? Сколько демонов вернулись с поля боя?
Я засыпала озадаченную демоницу десятками вопросов, да только она не спешила на них отвечать, все еще с неверием оглядывая меня с ног до головы. Словно для нее, как и для всех здесь, я была лишь плодом болезненного бреда, фантазией, доживающей свое ностальгией о покинувшей этот мир последней Императрице Инфернума. Наконец она озадаченно склонила голову на бок и с придыханием прошептала.
– Блю? Дьяволица Блю десятая? Это и правда ты? Ты к нам вернулась?
– Да, Верье, это я. Живая и здоровая. И я с вами. От начала и до конца. И так будет всегда, – гордо прошептала я, сама искренне веря своим словам.
Это – мой мир. Это – мой народ. И я – их Императрица, их предводительница, старшая сестра и мать в одном лице, не важно, кто я в действительности по праву рождения. И мне не нужна никакая другая семья, кроме этой. Конкретно в этот момент, когда мои поданные явили собой чудо милосердия, участия и доброты, я не хотела быть частью никакой другой семьи, родной ли или названной.
– Но