в такт звучащей «Браво». – Девяностые уже тут!
Кирилл фыркнул:
– Ты лучше скажи, что врач говорит? И почему, кстати, частная клиника?
– Потому что я понторез, – без намека на смущение отрапортовал Артем, пристегиваясь. – Ну, и потому что она знает мою историю болезни.
– Голос у тебя вроде получше звучит.
– Психосоматика, – отозвался Артем и слегка нахмурился. – Я только поэтому сюда и езжу. Она знает, чего ожидать от моего тела и от… ну, ты понял.
– От твоей депрессии. – Кирилл кивнул. – Называй вещи своими именами.
– Спасибо, зануда. – Артем скривился. – Именно этим я всегда и хотел заниматься. Повторять за белыми халатами все диагнозы.
– То есть не простуда?
– Сказала, что точно психосоматика, – нехотя произнес Артем. – Зевало чистое, горло в норме. Голос сел, потому что орать в караоке не надо было. Ну, и твой любимый вопрос – ибупрофен употреблять строго по назначению, а не пачками.
– А тянет?
– Скорее по привычке. – Артему явно не хотелось углубляться в эту тему. Он чуть изменился в лице и, словно спасая разговор, переключился: – Слушай, поехали на дачу, а? Отвезешь меня домой, я подхвачу вещи – и погнали.
Кирилл нахмурился.
– У меня отчет горит. Я со вчерашнего вечера планирую закончить.
– Ты ведь специально перешел на удаленку, чтобы отчеты цвели между грядок, – недовольно произнес Распутин. И включил в голос преувеличенную утрированность. – Да будет Интернет в колхозе, Кирюша! Зря что ли у нас там эта тарелка стоит?
– У меня сроки.
– Задолбал червяк редиску… – Артем сверкнул глазами. – А у меня больничный! Я лоботряс на целых пять дней! Приозерный без нас скучает, Кирюша, как ты не понимаешь?!
Кирилл хотел было запротестовать но, глянув на друга боковым зрением, все же усмехнулся:
– Ладно. От Приозерного бы я сейчас не отказался.
Артем
Август проплывал мимо, золотой и тягучий, словно мед. В динамиках звучала «Королева красоты», потрескивая на высоких нотах. Оригинальная запись, совсем как огонек в костре. Уверенно руливший Кирилл напевал, тихо, почти шепотом. Артем улыбнулся: в конце концов, он испортил человека. Еще недавно Кирилл ворчал, что эта музыка для дедов с кассетниками, а теперь подхватывал слова песен с таким азартом, будто сам оказался в восьмидесятых. Сидел где-нибудь на заднем сидении «Волги», листал сборники с яркими обложками и спорил, что круче – «Веселые ребята» или «Машина».
Артем расслабился. Щурясь от солнца, прикрыл глаза и позволил напеву друга скользить фоном. А быстро все-таки сдался строптивый Строганов! Им с Кириллом хватило пары долгих поездок, чтобы окончательно закрепить жизнерадостность советских ВИА в этом салоне. Теперь создавалось ощущение, что эта музыка намертво впечаталась в их дружбу. И ее уже ничем не стереть.
Вообще, момент был бы безупречен. Если бы Кирилл внезапно не оборвал свое мурлыканье.
– Черт! – воскликнул