всё не получится. Одежда мужская и женская, нужно поочерёдно всё проработать, плюс учитывать свет, локации, передвижения.
Я внимательно слушал, записывая в голове детали.
– Надеюсь, что тебя это не пугает? – улыбнулась Карин.
– Скорее заставляет задуматься, как всё лучше выстроить.
– Вот это правильный настрой!
Я усмехнулся.
Пока мы ехали, Карин не умолкала ни на минуту, а я всё больше убеждался, что мне нужно развить в себе талант понимать французский на слух, иначе она в какой-то момент просто забудет переключаться на английский, и я потеряю нить разговора.
Наконец, мы добрались до центра, и каким-то чудом Карин нашла парковку, мастерски втиснув машину в крошечное пространство между двумя другими авто.
– Et voilà! – Она хлопнула в ладоши, убрала ключи в сумку и, выйдя, махнула мне рукой. – Ну что, готов?
Я глубоко вдохнул.
– Теперь – да.
Работа началась с хаоса.
Толпа туристов, беспорядочно передвигающихся по площади, загорелые подростки в кедах, жующие панини, азиатские туристы с камерами, будто соревнующиеся, кто сделает больше снимков за минуту. С другой стороны – группа моделей, парней и девушек, по очереди выходящих на съёмку, стилисты поправляли одежду, визажисты бегали с кисточками, доводя макияж до совершенства. Энергия города смешалась с адреналином работы, и я чувствовал, как это меня цепляет.
Клеман уже был на месте, проверял технику, о чём-то говорил с моделью.
– Ну, ты готов? – усмехнулся он, взглянув на меня.
– Вопрос скорее в том, готов ли Париж, – ухмыльнулся я в ответ, распаковывая камеру.
– Вот это настрой, – Клеман одобрительно кивнул. – Сегодня будет жарко.
– Вижу, – я скользнул взглядом по моделям, некоторым из которых одежды досталось явно меньше, чем другим.
Клеман усмехнулся:
– Это же Париж, брат.
С этим было сложно поспорить.
Я занял удобную позицию, проверил настройки и начал работу. Первые кадры дались непросто – резкий свет, отражения от окон витрин, пересвет на коже, непрерывный поток людей в кадре. Я ловил моменты – резкие развороты моделей, движения, случайные блики, контрасты теней. Коллекция была сумасшедшей, смелой, дерзкой. Приталенные силуэты, полупрозрачные ткани, открытые тела, но без пошлости. Чистая эстетика.
Мне это нравилось.
Я всегда умел работать с откровенными образами, находя баланс между эротикой и искусством. Камера фиксировала каждый жест, каждую эмоцию, игру света на коже, смелый взгляд модели в объектив. Я двигался, менял ракурсы, отлавливал динамику, пока не почувствовал, как тело охватывает азарт. Всё происходящее вокруг растворилось – остались только кадры, свет, текстуры, эмоции.
Когда работа подошла к концу, ощущение удовлетворённости смешалось с приятной усталостью.
– Достойная съёмка, – Клеман хлопнул меня по плечу. – Ты будто кайфовал.
– А ты нет?
– Конечно, кайфовал, – он усмехнулся. – Но у тебя на лице это было написано крупнее, чем у меня.
Мы