по ступеням, девушки одарили своих женихов последним взглядом и переступили порог, с обеих сторон охраняемый каменными колоннами, на которых был высечен семейный герб Вийяр. Роскошь особняка обескуражила их с первого взгляда. Не успели они оставить вещи в отведенных для них комнатах, как Фрисия приказала подогреть им воду. Две горничные увели Росалию, еще две остались с Паулиной в уборной спальни. С ним осталась и Фрисия, следившая за тем, как они раздевали ее. Представ перед ними совершенно обнаженной, смущенная подобной дерзостью Паулина только и смогла, что сжать ноги и прикрыть руками грудь. Ее уложили в ванную, намылили ей тело и волосы и под конец обдали ее из ведра холодной водой, отчего у нее перехватило дыхание.
Несмотря на сказывавшуюся усталость, Фрисия наслаждалась.
Время, которое Паулина проведет в ее доме, играло ей на руку: она хотела прощупать грани ее терпения и гордости, но слишком скоро поняла, что первого у той было с избытком, а второе отсутствовало напрочь. Смиренная, послушная Паулина, казалась, все время только и делала, что стыдилась да краснела. Издеваться над человеком, в чьем сердце не было ни толики строптивости, кто не имел ни малейшего представления о собственной красоте и ее воздействии на других, было чрезвычайно скучно. Родись Фрисия с ее достоинствами, стала бы придворной дамой – не меньше.
«Ошибки Господа», – подумала она.
Паулина вышла из ванны, и горничная обернула ее полотенцем. Тогда Фрисия приказала оставить их наедине. Когда домработницы ушли, Паулину от страха замутило. Фрисия глядела на нее взглядом хищника. Паулине казалось, что она вот-вот набросится на нее. Но почему? То ли она презирала ее за ее простое происхождение, то ли было что-то еще, что ускользало от ее сознания.
– Как тебе твой жених?
Паулину бросило в дрожь.
– Хорошо, думается.
– Теперь, когда ты уже здесь, я тебе вот что скажу. Виктор Гримани холоден и бесчувственен. Водится он исключительно с одним человеком – Мансой Мандингой. Этот чернокожий беглый раб хорошо справляется со своими обязанностями в бараках и лечебнице, но я ему не доверяю. На то у меня свои причины. Когда в семьдесят девятом началась эта неразбериха, которую теперь называют Малой войной, он сбежал в укрепленные поселения, паленке. Целый год он верхом на лошади преследовал наших солдат с мачете в руках, выкрикивая «Свобода или смерть!» – Фрисия чуть было не разразилась смехом, который в итоге подавила. – Глупцы. Эти мысли им вбили в голову креолы, пообещавшие им свободу после ухода отсюда испанцев. Я все думаю, скольким нашим солдатам – выходцам из деревень и городов вроде Коломбреса, которым посреди зарослей и паленке вдруг пришлось столкнуться со свирепостью мандинга, карабали и конго, воодушевленных пламенными речами белых кубинцев, – Манса отрубил голову? Не мне тебе рассказывать. Здесь погиб твой муж.
– Но он умер от лихорадки, даже не успев вступить в бой, – пробормотала Паулина.
– Просто знай, что за человек этот Виктор Гримани. Он водится