отец Мигель рассказывал о преимуществах и изъянах города, доктор Хустино дремал; на его состояние обратила внимание даже Фрисия.
– Ему просто нужно отдохнуть, – вместо оправданий ответила Мар.
До Карденаса поезд шел полтора суток. Там их уже поджидала группа вооруженных людей – служащих асьенды. Им было поручено сообщить прибывшим о том, что одним воскресным днем, в конце февраля, когда все отдыхали и устраивали петушиные бои, на востоке острова произошло восстание.
– Фрисия, уже из Испании начали прибывать войска, – сообщил ей сеньор, который, судя по всему, был среди них за старшего. – Хотят подавить восстание до начала дождей, а главное – сохранить в целости асьенды и урожай сахарного тростника. По всей видимости, повстанцы не взяли ни одного населенного пункта – у них нет ни достойных лидеров, ни оружия. Все указывает на то, что это очередная разбойничья заваруха.
Хотя новость была тревожной, Фрисия даже в лице не изменилась, и ее холодность подействовала на остальных успокаивающе.
Устроившись в седле, один из всадников галопом поскакал в сторону асьенды оповестить о скором прибытии гостей. Остальные сели в экипаж и, вооружившись терпением и превозмогая усталость, продолжили путь, пытаясь укрыться от изнуряющей жары тонким брезентом. После двух часов мерного потряхивания экипаж остановился.
С холма виднелась асьенда.
Глава 14
– Медицинскую часть построили за садами особняка, – рассказывал им на последнем отрезке пути отец Мигель. – У нас два родниковых колодца с насосами и трубами, по которым вода поступает куда нужно. Недалеко от асьенды бежит ручей; к нему каждое воскресенье негры ходят купаться. На входе стоит сторожевая башня. Придется вам свыкнуться с колокольным звоном: девять ударов звучат утром, созывая на молитву Деве Марии, девять ударов – в обед, и девять – вечером, возвещая о вечерне и тишине. Наше новейшее сооружение – газовый котел на двести ламп, освещающих строения в асьенде; батей, как мы его называем, – это небольшая деревня вокруг производственной зоны. За здоровьем негров следит целитель Манса Мандинга.
– Беглый раб из паленке[11], – с презрением вставила Фрисия.
– Это было во время войны, Фрисия. Сейчас он занят хорошим делом – лечит больных.
– Потому-то он еще в живых, а не висит на сейбе.
Тогда отец Мигель объяснил им:
– Манса – урожденный африканец. Те, кто родился в Африке, пользуются среди них особым почтением, впрочем, как и симарроны, принимавшие участие в минувших войнах. У них своя наука лечения, и нам в их дела вмешиваться запрещено. Они колдуют на табачном окурке и сердцах колибри. Даже не пытайтесь их понять. Видит Бог: я стараюсь наставить их на путь истинный и даже венчаю их, да только женятся они, чтобы услужить нам и получить привилегии. А как возвращаются к себе в бараки, так тут же сходятся одни с другими. Для них ревность и измена – дела белых. Они чтят африканские