через молчаливую зависимость друг от друга перед лицом дикой, равнодушной природы. Воспоминания о Линосе и душевные терзания отступали на второй план перед лицом холода, голода и изматывающего пути.
Акт 4
Дни сливались в однообразную череду подъемов, спусков, холодных ночевок и скудных привалов. Суровая красота северных предгорий уже не замечалась, уступив место одной, всепоглощающей мысли – о еде. Их запасы, собранные в Герасе и Фитии, таяли с удручающей быстротой. Вяленое мясо давно кончилось, сухари приходилось делить на крошечные порции, а съедобные коренья, которые находила Кассия, были горькими и не насыщали.
Голод стал их постоянным спутником. Он проявлялся не только сосущей пустотой в желудке, но и слабостью в ногах, головокружением, растущей раздражительностью. Их темп замедлился, привалы становились чаще, но не приносили облегчения. Молчание между ними теперь было не только от печали, но и от апатии, вызванной недоеданием.
Арион старался подбадривать друзей, делился своей мизерной порцией с Кассией, видя, как она бледнеет от усталости, пытался шутить, но его слова звучали неубедительно даже для него самого. Он чувствовал себя ответственным за их положение, но не знал, чем помочь. Охотничьи навыки у него были слабее, чем у Бороса, а знания Кассии о съедобных растениях в этой местности были ограничены. Беспомощность и страх за друзей грызли его изнутри, подпитывая сомнения.
Борос мрачнел с каждым днем. Он несколько раз пытался охотиться на мелкую дичь – белок или птиц – но в этих скудных каменистых местах живности было мало, а та, что была, оказалась слишком пугливой и быстрой для его единственного, хоть и тяжелого, ножа. Он возвращался с пустыми руками, его лицо становилось еще более суровым, а кулаки сжимались от бессильной ярости. Он чувствовал себя обязанным накормить своих друзей (Первая Филия), но не мог этого сделать, и эта неспособность помочь (Третья Агапе) ранила его гордость и верность.
Кассия продолжала методично искать съедобные растения, но их становилось все меньше. Она строго следила за распределением оставшихся крох еды, стараясь растянуть их как можно дольше. Ее лицо было спокойным, но Арион заметил, как она стала чаще прикусывать губу, изучая карту, и как ее взгляд иногда задерживался на их пустеющих мешках с едва заметной тревогой. Ее практичность (Первая Агапе) боролась с суровой реальностью нехватки ресурсов, а ее мудрый ум (Второй Сторге) лихорадочно искал выход.
Однажды вечером, когда они разбили лагерь в продуваемой всеми ветрами расщелине, Кассия разделила последний сухарь на троих. Это был ужин. Голодные спазмы сводили желудок.
– Так дальше нельзя, – сказал Борос глухо, глядя на свою крошечную долю. – Завтра я пойду дальше в лес. Один. Должен же здесь быть хоть какой-то зверь покрупнее. Я не вернусь, пока не добуду мяса.
Его слова прозвучали как ультиматум. Арион и Кассия переглянулись. Отпускать