судьба многих крестьян. Он мог дать работу, мог помочь в трудную минуту, а мог и отказать, обрекая семью на голод.
В истории Хинтеркайфека Курт Вагнер сыграл важную роль. Он был одним из тех, кто пытался разобраться в случившемся, кто искал правду и пытался наказать виновных. Его влияние и связи помогли в расследовании, хотя, как мы знаем, дело так и не было раскрыто до конца. Он, как и многие другие жители Хинтеркайфека, навсегда остался с бременем этой трагедии, с ощущением несправедливости и бессилия.
1918 год принёс в дом Вагнеров горе. Смерть первой жены Курта стала неожиданным ударом, словно гром среди ясного неба. Семья была потрясена, хозяйство осиротело, а сам Курт , казалось, потерял опору в жизни. Округ сочувствовал, соседи приходили поддержать, приносили еду, предлагали помощь по хозяйству. Горе сплотило людей, и казалось, что Вагнер утонул в сочувствии и поддержке.
Но траур Курта оказался подозрительно недолгим. Всего через четырнадцать дней после похорон по деревне поползли слухи, сначала тихие и неуверенные, затем все громче и настойчивее: Курт Вагнер был замечен в близких отношениях с Викторией Грубер.
Эти слухи вызвали настоящее смятение у соседей. Как такое возможно? Не успели отгоревать по жене, а его уже видят рядом с Викторией, вокруг которой и так ходит столько недобрых слухов…
Вагнер, казалось, не обращал внимания на пересуды. Он продолжал навещать Викторию, помогал ей по хозяйству, и даже поговаривали, что он собирается на ней жениться. Это было безумием. Если он действительно собирался это сделать, то это означало, что он либо потерял рассудок от горя, либо преследовал какие-то свои скрытые цели.
Вскоре Виктория забеременела.Словно искры от костра, слухи разлетелись по округе, подпитываемые любопытством и перешёптываниями. Кто отец ребёнка? Этот вопрос вызывал оживлённые дискуссии среди тех, кто следил за жизнью обеих семейств.
Андреас Грубер,ощетинился, яростно отрицая свою причастность. Он клялся и божился, что отцом является Курт , пытаясь переложить бремя позора и подозрений на плечи соседа. Возможно, в его словах была доля правды, но в Хинтеркайфеке правду найти было сложнее, чем иголку в стоге сена.
Однако, как ни странно, сам Курт в отцовство не поверил. В его словах сквозило не столько радость от будущего отцовства, сколько сомнение, недоверие и даже отвращение. Зная не понаслышке о нездоровой атмосфере, царившей в доме Груберов, он не хотел брать на себя ответственность за ребёнка, которого, возможно, зачали в результате инцеста.
Сомнения Вагнера лишь подлили масла в огонь слухов и подозрений. Люди перешёптывались за спиной у Виктории, бросали косые взгляды на Курта и с новой силой обсуждали тёмные тайны Хинтеркайфека. Беременность Виктории стала не радостным событием, а скорее новым витком драмы, предвещающим ещё большую трагедию.
Тайна отцовства ребёнка Виктории так и осталась неразгаданной. Курт Вагнер публично отказался признать