подле которой столбом стояла бледная мадам Дабль, увозя хозяйку на небольшой отдых. Гости, разгорячённые вином и настойками, продолжили пировать. Несколько дам, последовав примеру Анны Павловны, перешли в диванную и комнаты отдыха. Перед подачей десерта следовало немного полежать.
Молодёжь парами и небольшими группами разбрелась по дому. Перерыв пришёлся кстати. Лиза в окружении поклонников, среди которых был и Василий Громов, скрылась ото всех в оранжерее, а когда по настоятельному требованию Бориса вернулась в столовую, то княгиня Рагозина была уже на месте. Старушка сидела в своём кресле, уронив голову в кружевном чепце на грудь и, похоже, спала. Ни звуки арфы, ни голоса гостей её не пробуждали. Вино, а может, и полынная настойка сделали своё дело.
Сидевший рядом генерал вскинул вверх руку с бокалом:
– Предлагаю выпить за хлебосольный дом, за радушие его хозяйки и за её любимую внучку Анюту!
Зазвенел хрусталь. Княгиня даже не пошевелилась. И тут кто-то проронил:
– Которая так и не соизволила явиться!
– Вот уж что правда, то правда, высокомерная особа эта Аннет Белецкая.
– Но постойте, она ещё слишком молода… – попытался встать на защиту кузины Борис.
Но гостей было не сдержать.
– Капризная кокетка, знает, что унаследует большую часть состояния Рагозиной, и ведёт себя…
– И не так уж она красива, как принято говорить. Эти бледные брови, а ресниц вообще будто нет…
Княгиня вздрогнула во сне. Говорившие тут же примолкли. После долгой паузы разговор возобновился, но имя любимой внучки Анны Павловны уже никто не называл. Зорин сидел надутый и сердито бормотал себе под нос:
– Вот я старый дурак. Совсем из ума выжил. Прости уж меня…
В гостиной сделалось оживление, призывно зазвенели бубенцы, приглашая гостей выйти из-за стола и стать свидетелями дива. Вертлявый мальчонка ходил меж диванов колесом. Рубаха его была расшита серебряными бубенчиками, а на голове сидел шутовской колпак.
Представление началось. Мальчонка тоненько хихикал и грозно охал, изображая то медведя, то охотника, то собаку. Гости покатывались со смеху. Настал самый ответственный момент сценки, когда дикий зверь был загнан и яростно поражён храбрым охотником в самое сердце. Публика утирала слёзы и хохотала громко до неприличия. Такое могло случиться только на приёме у княгини Рагозиной.
Неожиданно из-за портьеры возникла фигура, закутанная в чёрный бархатный плащ до самых пят. Сбросив своё одеяние, перед публикой предстал статный усатый красавец. Грянула музыка. Усач, выйдя на середину гостиной, до этого занимаемую мальчиком, принял изящную позу с высоко поднятой вверх рукой. Это был Григорий Романовский, самый популярный балетный артист обеих столиц. Билеты на его спектакли были распроданы на полгода вперёд. Присутствующие дамы и многие сведущие господа ахнули и застыли.
Все взгляды были прикованы к знаменитому танцору, исполнявшему балетные па. Миг танца искрой промелькнул и погас. Романовский