кладбище. Оно, правда, не очень близко – за рощицей, за ручьём. Точнее, наоборот – ближе к деревеньке ручей, сосновая роща дальше.
О том, что к Лёньке приехала его старшая сестра из Москвы, деревню оповестили Витька и Мишка, Лёнькины одногодки. Они коротали то утро с ним, сидя во дворе и опустошая бутыль с ягодным вином, которую Лёнька откопал в погребе после смерти Арины Тихоновны. Всё это, кроме деталей, Маринке стало понятно, когда таксист помогал ей вытаскивать из машины сумки с продуктами, купленными в райцентре. Это происходило перед высокой калиткой в ещё более высоком глухом заборе. Мальчиков сквозь забор Маринка не могла видеть, но голоса слышала отлично. Парни о чём-то спорили. Трудно было понять, о чём.
– Ну и матерщинники, – улыбнулся Сергей, прощаясь с Маринкой. – А забор даже не покосился за двадцать лет! Мой телефон у вас есть – если что, звоните.
– Всего хорошего.
Пока такси разворачивалось, Маринка, стоя у своих сумок, оглядывала деревню. При этом она заметила, что из двух домишек на неё смотрят. Почему-то чувствуя себя под этими взглядами далеко не так уверенно, как на подиуме, она закричала:
– Лёнька! Хватит там пьянствовать! Я приехала!
Стало тихо. Маринка сразу услышала миллионы кузнечиков и жуков, которые обитали в травяных зарослях. Ожидая, что будет дальше, она пыталась представить, каким стал Лёнька. Она видела его лет десять назад, когда тётя Таня с ним приезжала в гости. Было тревожно – вдруг превратился во что-нибудь неприглядное? Но когда калитка открылась, вышли три парня с рожами хоть и пьяными, но вполне себе миловидными. Своего кузена Маринка узнала сразу. Он был похож на неё – тёмные глаза, волнистые волосы, тонкий красивый нос. По носу Маринка Лёньку и щёлкнула, назвав сволочью, а его друзей просто отругала за подростковый алкоголизм и распорядилась отнести в дом пакеты. Три недоумка растерянно подчинились. Маринку несколько позабавила их серьёзность. Войдя за ними в калитку, она увидела впереди бревенчатый дом с мансардой и небольшой терраской, возле которой стояла лавочка, слева – заросли ежевики, смородины и малины, справа – сарай. Позади сарая и притулившейся к нему баньки, как и позади дома, был огород. Там росла картошка, которую можно было уже окучивать. У дальних углов забора, среди плодовых деревьев, виднелись душ и сортир. К ним вели тропинки, поблизости от которых располагались кусты крыжовника. Вёдерная бутыль с ягодным вином, в которой осталось не больше четверти содержимого, от внимательных глаз Маринки также не ускользнула. Эта посудина была спрятана под верстак, стоявший перед сараем.
– Вот поросята! – негодовала Маринка, следуя за подростками к двери дома. – Вы что, втроём столько вылакали?
– Оно слабое, – сказал Лёнька, а Витька робко прибавил густым басовитым голосом:
– Как кисель.
– Да по вам заметно, что это за кисель! А что ж вы девчонок не пригласили? Нету их, что ли, здесь?
– Почему? Хватает, – подал голос и Мишка. – Все были с нами. Одна вон, спит наверху!
– Ну,