углу топорщились да и пол поскрипывал под ногами, но зато вид из окна открывался сказочный – на овраг, кладбище и лес. Левитан, решила Маринка, не упустил бы возможности перед этим окном поставить мольберт.
– Девчонка-то, знаете, исключительной красоты, – сказала она, вглядываясь в личико легкомысленной дамы, которая улыбалась во сне. – Как её зовут?
– Ленка Гулькина, – неохотно ответил Мишка, зачем-то переглянувшись с друзьями. – Её мамаша – наш классный руководитель. Они живут над ручьём, в том конце деревни.
– Классный руководитель? Вы все в одном классе учитесь? Где, в Батецком?
– Я поступил в медколледж после девятого класса, – напомнил о себе Лёнька. – А они – да, перешли в одиннадцатый.
– Как маму её зовут?
– Светлана Петровна.
– А кто ещё с вами был?
– Катька и Наташка Денисовы. Они сёстры.
– Сколько им лет?
– Четырнадцать и шестнадцать.
– А ещё в деревне девушки есть?
– Лизка Комарова. Ей восемнадцать уже.
– Что ж она здесь делает?
– У Светланы Петровны живёт, чтобы не жить с бабкой Комарихой.
– Чем же бабка такая страшная?
Три подростка не торопились с ответом. Решив его не тянуть клещами, Маринка ещё раз прошлась по комнате и сказала:
– Ну, хорошо. Пусть Ленка проспится здесь, а вы, Витька с Мишкой, идите вон. Мне надо вашему другу дать по ушам хорошенько.
Лёнька встревожился.
– Да за что? Ведь мы ничего не сделали!
– Скажи лучше, что не успели ничего сделать! Всё, идём вниз.
Лёнька проводил друзей до калитки и что-то им объяснил. Маринка его ждала, лёжа на диванчике. Поза была ею избрана как для съёмки: левая нога вытянута, правая согнута в колене и на нём сцеплены пальцы рук. Однако на Лёньку вся эта красота не произвела отдельного впечатления – он, вернувшись, уставился на свою сестру точно так же, как двадцать минут назад, около калитки. Робко. Растерянно. Восхищённо.
– Чайник поставь, – скомандовала она, придав взгляду строгость. – Я ведь с дороги!
– Может, вина? – пробормотал Лёнька. – За встречу…
– А может, по лбу?
Лёнька угодливо захихикал и, схватив чайник, кинулся на терраску, чтобы наполнить его водой. Обратной дорогой, кажется, расплескал, так как было слышно, что он ругнулся и кран опять зашумел. Маринка, тем временем, просто села, ноги опустив на пол. Следя, как Лёнька включает чайник и распаковывает коробку «Липтона», она поинтересовалась, где чашки, ложки и сахар. Он снова ринулся на терраску и всё оттуда принёс, в том числе красивый заварной чайничек.
– Что ты, вообще, ешь? – опять привязалась к брату Маринка, когда уже пили чай, сидя за столом.
– Так ведь полный погреб всяких закусок, – ответил Лёнька, кроша белыми зубами баранку.
– Чего? Закусок? Ты ежедневно, что ли, закусываешь?
– Да нет! Еды, я хотел сказать.