потребности. Здесь предложение гонится за спросом. Захотеть запечатлеть случайно встреченного человека „как есть“ – естественно для любого. Но для этого достаточно лишь определённого навыка глаза и руки. Подлинное же творчество – создание небывалого доселе персонажа – становится естественной потребностью лишь для тех, кто страдает от неразрешимой сложности собственной души и при этом сохраняет свою неповторимую манеру бытия».
(Полное собрание сочинений, т. 9, с. 397)
Фраза «запечатлеть случайно встреченного человека «как есть» указывает на то, что «многие молодые авторы» ограничиваются поверхностным описанием. Это типично для эпохи, когда реальность не даёт художнику ни страсти, ни здоровья. Но если вдуматься, сколько же нужно было выстрадать от «неразрешимой сложности души», сколько потребовалось усилий, чтобы, вопреки всему, «сохранить свою манеру бытия» и превратить этот опыт во «внутреннюю потребность»! А слова о «создании небывалого персонажа» – при всей их кажущейся общности – в устах Жида звучат как нечто глубоко личное, почти исповедальное.
Увы, объём статьи не позволяет сказать больше.
30 апреля 1934 г.
Врач и младенец
I
Приём закончился только к полудню, и врач, до этого подрезавший в саду кусты, наконец вернулся в кабинет.
Он неловко опёрся локтем о красное дерево стола и рассеянно уставился в сад сквозь матовое стекло сёдзи. Вечернее солнце лилось по столешнице, высвечивая пылинки. Дым от только что потухшей сигареты в пепельнице – лиловый, едкий – смешивался с коричневатым смрадом старых окурков. Клубы то и дело ударяли ему в лицо, но он не обращал внимания. Лишь изредка морщины веером расходились от уголков его глаз, однако потушить окурки он так и не удосужился. Очевидно, внутри его копошилось что-то невыразимо мучительное.
Из больничных палат, расположенных по обе стороны дома, доносился то громкий, то приглушённый говор пациентов и их родственников. Молодые больные заглядывали к сёстрам, подтрунивая над ними. Их слащавые голоса, словно стрелы, пронзали душный полуденный воздух, уже начинавший густеть к вечеру. Врач слышал это особенно отчётливо.
А с кухни, где шла подготовка к ужину для тридцати человек, доносились суетливые звуки – они обволакивали его, как туман. «Чёрт бы побрал!..» – мелькнуло у него в голове. Но тут же пришла другая мысль: «А ведь это то, что поддерживает жизнь».
Четверо малышей, которые бултыхались в ещё не нагретой воде ванной, шумели громче всех. Но после недавнего инцидента со старшим сыном остальные дети казались ему особенно милыми, и он не мог, как обычно, рявкнуть: «Прекратите!».
«Эти больные…» – он злился на их болтовню, но, вспомнив лица пациентов, терял досаду.
«А эти сиделки!.. Но опять же, нельзя же их винить…» – он вздохнул.
Рука так и осталась на столе, а голову он опустил и провёл