не только в народной, но и в высокой культуре, – тут хоть руками разводи.
А уж если специалисты – будь то Равель или Штраус – чуть что, так сразу норовят пуститься в пляс, становясь в духовном плане неотличимыми от джазистов… Ну разве что Поль Ландорми да старики из Австрии ещё держатся в стороне. Критики же только поддакивают. Выходит, в ресторанах теперь подают разве что суп с мятой и пельмени, а бифштекс – редкость.
Но если для вас Бах – не старомодный ханжа, а родная душа, если Шуберт трогает вас до слёз, – как тут не развести руками?
III. Равель и бифштекс
Возьмём, к примеру, Равеля. Разрежьте его произведение на куски, слушайте целиком – разница лишь в физиологическом воздействии, суть же остаётся неизменной. Лёгкость и современность – вот его кредо. Впрочем, оставим шутки вроде «пельмени vs бифштекс» или «суп с мятой vs бифштекс» – контраст слишком разочаровывает.
Лучше скажу пару слов в возвышенном духе.
Классическая музыка вовсе не медлительна. Если ваше ухо способно воспринимать самую суть музыки, вы наверняка воскликнете: «Неужели столь глубокие вещи уже были сказаны?»
Григ, пожалуй, чересчур сентиментален – но это отдельный разговор. Однако когда сегодня в музыкальных кругах считается хорошим тоном ставить Баха – где каждый звук рождает следующий – ниже, чем Равеля с его искусственными построениями… Нет, хуже того: когда это «хороший тон» становится общим местом, предметом самодовольства или даже средством социального маневрирования – тут уже хоть плачь.
Впрочем, публика и встарь ценила декоративных художников больше, чем истинных мастеров. Для Баха Равель показался бы всего лишь искусным декоратором, упрямым ремесленником. Он не показывает нам ничего осознанного – только отчёты о выживании нервной системы.
Но такова эпоха: мы свелись к голому нервному существованию. Остаётся либо освоить позолотное ремесло, твердя: «Не смейтесь надо мной, не смейтесь!», либо кричать: «Мы – молодые пролетарии!» – другой альтернативы пока не видно.
IV. Критика как гигиена
Проблем – хоть отбавляй, а решают их шестым чувством, наугад. Или вот ещё: инструментов – множество, но все они покрыты дымкой пыли, и эта дымка теперь считается «современной роскошью». Возьми любой инструмент, скорчи недовольную мину – и прослывёшь человеком с широкой душой.
Ведь вся наша жизнь не выходит за рамки старой максимы: «Спину не прикроешь животом». А пока взрослые ломают головы над этим, гимназистки пишут подругам «важные» письма – в таких пёстрых конвертах, что и прочесть-то невозможно, – делясь впечатлениями от пельменей.
А студенты тем временем рассуждают:
– Классику? Да под пивко летним вечерком, на втором этаже, с открытыми сёдзи – самое то!
– Все концерты надо переложить в джаз!
– Дебюсси уже устарел. Тучи да вода – кому это сейчас интересно?