нехорошо это, – ответила Карина, отводя взгляд от Эркина.
– Ты права, поезжай, я пешком пройдусь, – сказал Эркин и тут же зашагал по тропинке вдоль дороги, ведущей в сторону Первомайской улицы.
Умом он понимал, что Карина права, он знал свои обычаи, но принять, что её могут насильно выдать замуж, Эркин конечно не мог, да и в своих чувствах к ней он пока не разобрался. Сразу как-то всё на него навалилось, учёба, Карина… это сватовство Мумина к ней, он был растерян.
Сунув руку в карман, Эркин достал папиросы и вытащив одну, закурил, прикурив от немецкой зажигалки. Глядя на мелкие немецкие буквы, Эркин присел на скамейку, вспоминая тот бой, в немецком, частном доме, когда погиб капитан Сафронов. Тяжело вздохнув, парень сунул зажигалку в карман. Докурив, Эркин встал и медленно направился к остановке трамвая, подумав, что верно, Карина уже подъезжает к дому.
Домой Эркин вошёл часа в четыре, Мехри опа вместе с Гулей занялись стиркой. Вернее, они уже постирали и прополоскав бельё в арыке во дворе, развешивали его на верёвке. Стирали в оцинкованном тазике, стараясь меньше применять мыло, достать которое было тяжелее хлеба.
– Эркин, сынок? Пришёл, наконец! Есть наверное хочешь? У меня шурпа готова, остыла уже, наверное, я к обеду тебя ждала. А что это с тобой? Грустный ты… не приняли, что ли? – спросила Мехри опа, вытирая руки и подходя к сыну.
– Приняли, ойижон, вернее… не совсем приняли. Завтра точно будет известно, нет… послезавтра, но сегодня мне разрешили присутствовать на всех пАрах, – устало ответил Эркин, присев у арыка и снимая ботинки и носки.
– Ну да, завтра воскресенье, вот и хорошо! Значит учиться будешь, мы с отцом гордимся тобой, сынок, очень гордимся, – погладив сына по коротким волосам, ответила Мехри опа.
Эркин опустил ноги в арык и закинув голову назад, упершись руками о землю, закрыл глаза, подставляя лицо осеннему солнцу. Мехри опа отошла от него к дочери.
– Повесь всё на верёвку, вынеси брату полотенце, пусть умоется, устал он с дороги. Я ему шербет принесу холодный, хорошо, охладила в арыке, – сказала женщина и пройдя к топчану, где протекал арык, взяла из него трёхлитровую банку с компотом из свежих яблок и сушёных вишен, которые она клала туда для цвета.
Эркин встал и сняв рубашку с майкой, нагнувшись, умылся, намочив и волосы, приглаживая их руками. Гули вынесла ему полотенце и вытираясь, Эркин босиком прошёл к топчану. Мехри опа налила сыну компот, кисло-сладкий на вкус, холодный, освежающий. Парень, с удовольствием выпив компот, вытер губы тыльной стороной ладони и лёг на курпачу. Его клонило ко сну и он, закрыв глаза, ушёл в глубокий сон, свесив ноги с топчана.
Эркина разбудил голос отца, то ли в тревоге, то ли спросонья, он вскочил с топчана и посмотрел на него.
– Что ты, сынок? Всё хорошо, ужинать пора, ты уснул на топчане, давай… умойся после сна и садись за дастархан. Ааа! Батыр? Зухра? А я уже Гули хотел за вами отправить, чтобы на ужин позвать. Проходи и ты, дочка, – обернувшись к калитке в дувале, куда вошли Батыр и Зухра, а следом за ними и Карина, воскликнул Шакир акя.
Эркин