преступлении, и раньше ей тоже приходилось путешествовать с целью сбора информации. Но она ни разу не уезжала из дома так надолго. Чем дольше Уайли жила в Бёрдене, тем яснее осознавала, что здесь ее держит что-то еще, иначе она уже давно закончила бы книгу и вернулась к себе.
Ее пес Тас, престарелая енотовая гончая нечистых кровей, лениво взглянул на нее, не вставая с лежанки возле батареи. Уайли не обратила на него внимания. Тас зевнул, опустил длинную морду на лапы и закрыл глаза.
До заката оставалось три часа, но из-за бури окна затянуло серой пеленой. Уайли прошлась по дому, зажигая свет. Потом принесла из прихожей остатки наколотых дров, положила возле камина и разожгла огонь. Она надеялась, что угли продержатся до утра. Ей не улыбалась мысль, что придется выходить из дома в хлев, чтобы принести еще дров.
Снаружи буря всё набирала силу, хлестала в окна и покрывала голые ветви деревьев ледяной глазурью. Это могло бы показаться красивым, но Уайли слишком устала от зимы. Увы, сурок видел свою тень[2], вскоре ожидалось еще больше снега, и весна казалась совсем далекой перспективой.
Уайли начала свой обычный обход, как и каждый вечер в последние шесть недель. Прошлась по дому, дважды проверив, что все двери и окна заперты, затем закрыла ставни. Может, Уайли и предпочитала жить одна, посвятив свои дни описанию ужасных преступлений, но она не любила темноту и то, что могло скрываться в ней после заката. Уайли выдвинула ящик прикроватной тумбочки и убедилась, что девятимиллиметровый пистолет лежит на своем месте.
Она быстро приняла душ, чтобы успеть вымыться, пока горячая вода не превратилась в едва теплую, и высушила волосы полотенцем. Затем натянула плотное нижнее белье, шерстяные носки, джинсы и свитер и вернулась в кухню.
Там Уайли налила себе бокал вина и села на диван. Тас попытался взгромоздиться рядом.
– Место, – рассеянно скомандовала она, и пес вернулся на лежанку у батареи.
Уайли подумывала позвонить по домашнему телефону Сету, но опасалась, что бывший муж окажется рядом и настоит на разговоре с ней. Она уже не раз слышала все его аргументы.
Их беседы неизменно перерастали в обмен колкостями и обвинениями.
– Приезжай домой. Ты ведешь себя неразумно, – заявил ее бывший во время последнего телефонного разговора. – Тебе нужна помощь, Уайли.
Она почувствовала тогда, как в груди у нее что-то надломилось. Всего лишь крошечная трещинка, но ее хватило, чтобы понять: разговор пора прекращать. И с сыном она тоже не общалась уже больше недели.
Уайли отнесла стакан наверх и села за письменный стол в комнате, которая служила ей кабинетом. Тас последовал за хозяйкой и лег возле окна. Комната была самой маленькой в доме, стеновые панели украшали пожелтевшие наклейки бейсбольной лиги. Письменный стол стоял у стены и был развернут наружу, так что за работой Уайли видела окно и дверь.
Рукопись, распечатанная неделей раньше в библиотеке