мы так и не войдем. Что меня прижмут к ней и задерут мои юбки по крайней мере до талии.
Но с подлой ухмылкой, от которой подкашивались колени, волк отпустил меня, полез достать из буфета бутылку вина и поставил ее на стол, буркнув: «Эта – не краденая».
Я улыбнулась, радуясь, что волк этого не видит: он наливал мне бокал вина и разжигал камин. Такая мелочь, брошенные вскользь слова, но это значило, что ему не все равно.
Тесак молчал, и я отвлеклась от фиалок, которые сунула в молочник на столе, взяла бокал и спросила:
– А ты?
– И то и другое, – проворчал он.
– Опять голодный? – ухмыльнулась я.
– Бесконечно, видимо, – пробормотал Тесак так тихо, что я едва расслышала. – Золото или серебро?
Я поколебалась, гадая: какой вред способны нанести несколько пустяковых вопросов? После всего, что мы уже натворили.
– Серебро. – И я решила закинуть удочку: – Синий или зеленый?
Я не услышала ничего, кроме звука собственного глотка. Поднеся к губам бокал вина, я повернулась к короткому коридору, что вел в купальную.
Я была уверена, что Тесак не ответит, но тут он наконец подал голос:
– Ни то ни другое. Голышом или в одежде?
Я рассмеялась, от души, и наконец поняла смысл игры.
– Умно.
– Это не ответ.
– А для чего камень? – спросила я, в основном для того, чтобы не пялиться на его идеальный зад и мускулистые бедра, когда он вышел из спальни и направился в купальную. – Тот, что в комоде.
– Что это мы, повсюду шныряли? – Однако в голосе волка не было недовольства. Скорее, веселье. Плеснула вода и воцарилась тишина. А потом: – Иди сюда.
Я провела пальцем по надколотому ободку бокала.
– Это не ответ.
Этот зверь, к которому я слишком уж привязалась, и правда хранил в почти пустых шкафчиках пугающее количество спиртного. Я не настаивала, чтобы он рассказал мне больше о своей коллекции, но и не возразила, когда Тесак налил мне вина.
Я напомнила себе, что его демоны, пристрастия и жизнь ничуть меня не касаются.
И все-таки желание узнать еще, узнать как можно больше, не давало мне покоя. Меня будто тянуло по дороге, по которой я не имела права идти, и я безуспешно пыталась удержаться на распутье. Эдакая битва со стремлением вволю побаловать себя, прежде чем вернуться к тому, от чего мне никогда не сбежать.
И битву эту я проигрывала.
– Иди сюда, и я отвечу.
Я нахмурилась. Из полутемной купальной доносился плеск воды. Вот же командир.
Пахнущие кедром и овсом пузырьки бурлили у краев ванны, поднимались к потрескавшемуся потолку. Свет свечей мерцал в углах.
С бокалом в руке я прислонилась плечом к дверному косяку. Тесак скривил губы в улыбке, не открывая единственного глаза.
– Уютно устроился.
– Камень – единственное, что осталось у меня от матери.
– Сентиментальный, значит, – заключила я и глотнула вина.
Я не видела иных сокровищ или портретов, поэтому не сомневалась, что сделала верный вывод.
Волк