ту ночь я был изрядно под хмельком, так что не смог бы дать нормального свидетельства в суде, если вам таковое требуется. Но опять же: вечерами я, как правило, под хмельком, хотя при этом неплохо владею собой. Поэтому я знаю, что видел. – Словно чтобы подчеркнуть сказанное, он сделал большой глоток и пристально посмотрел на своих гостей. – Я пришел ближе к концу, минут за пятнадцать до полуночи, и сел перед еще одним новичком. Мне было отлично видно Маттиаса, потому что на кафедре он был один. Церковь‑то не громадная, пожалуй всего на пару сотен человек. Ни орга́на, ни хоров, ничего такого; впрочем, чего я разоряюсь? Уверен, вы все это видели.
– Совершенно верно, – подтвердил Виктор.
– Я имею в виду, что там негде спрятаться, и у меня был беспрепятственный обзор. – Уголок его рта приподнялся в саркастичной усмешке. – И вот когда, как в сказке, часы стали бить полночь, за спиной Маттиаса возникла фигура в черной с серебром мантии. А потом Маттиас вспыхнул. – Он прищелкнул пальцами: – Раз – и уже горит. Все закричали, кто‑то вызвал полицию, мы пытались погасить пламя, но ничего не вышло. – Джон слегка поежился. – Бедный поганец сгорел прямо возле кафедры.
– А фигура в мантии? – спросил Виктор.
– Я переключился на Маттиаса, когда он превратился в живой факел, и не могу точно сказать, куда она девалась. Но когда я снова посмотрел в ту сторону, никого уже не было.
Грей заметил, что Виктор с особым вниманием смотрит на свидетеля.
– Значит, мантия была черной с серебром? – уточнил Радек.
– Именно так.
Грей не совсем понимал, к чему клонит профессор, но в полицейском рапорте мантия была описана как черная.
– Вернее, сама мантия была черной, но на ней были серебряные звезды.
– Вы совершенно в этом уверены? – поинтересовался Виктор.
– Они точно были серебряные и довольно немногочисленные, я бы сказал, штук примерно…
– Их было семь, – перебил Виктор, и это прозвучало не как вопрос.
Грей, как и Джон, уставился на профессора.
– Как скажете, – пожал плечами свидетель. – Все было очень хаотично, так что я точно не уверен. Я судебный юрист и поэтому знаю, как легко запутать человеческую память.
Выражение лица Виктора стало не таким напряженным.
– У этой фигуры или в ее одежде было еще что‑то примечательное?
Джон Себастьян в задумчивости склонил голову набок.
– Нет, только звезды.
– Возможно, среди ваших единоверцев ходили слухи, – продолжал Виктор, – о какой‑нибудь другой церкви сатанистов?
Их собеседник слишком громко рассмеялся.
– Думаете, это была какая‑то диверсия, которую устроил сатанист-конкурент? – Он допил скотч и налил еще. – Вот умею же я выбрать. Особенно религии и жен. – Он взял из коробки салфетку и промокнул блестящий от пота лоб. – Я и подумать ни о чем таком не мог, пусть даже все знали, что Маттиас и Оук плохо ладят между собой. Извините. Оук