Грей знал, как крепко шеф держит в узде свои эмоции, и понимал: все, что написано у Радека на лице, на самом деле ощущается в двадцать раз сильнее.
– Виктор, что с тобой?
Профессор взял себя в руки.
– Извини меня. Я думал о проповеднике, выступления которого ты просил меня глянуть. Ночью я как раз и смотрел его пресс-конференцию.
– Ты о Саймоне Азаре? – уточнил Грей.
– Да, хоть я и знал его когда‑то под другим именем.
– Ты его знал? – удивился Грей. – По какому‑то другому расследованию?
Крупная голова Виктора качнулась из стороны в сторону.
– Он был моим лучшим другом.
Радек предложил вернуться в отель, прежде чем дальше обсуждать Саймона Азара. Профессор с отсутствующим видом откупорил абсент, хотя не было еще и десяти утра. Ничто не могло удивить Грея сильнее, чем услышанные в кофейне слова. Виктор и Саймон выглядели ровесниками, обоим было под шестьдесят, но на этом сходство заканчивалось. К тому же Грей никогда не видел, чтобы его босс нервничал из-за дел.
– Его настоящее имя – Дарий Гассомиан, – сообщил Виктор, усаживаясь в кресло напротив Грея. – Он из Нью-Йорка, а в Лондон переехал, когда учился в старших классах. Оба его родителя из Ирана. Когда я учился в Оксфорде, мы с Дарием были очень близки. Я не получал от него вестей со времен университета, хотя одно время до меня доходили слухи о том, где он и чем занят.
– Слухи? – переспросил Грей.
Виктор взял бокал двумя руками и навис над ним, подобно великану или темной хищной птице.
– Помнишь тот наш разговор о двух типах сатанизма?
– Конечно.
– Дом Люцифера и Церковь сатаны Лавея – примеры символического сатанизма, как ты, думаю, понимаешь и сам. А вот приверженцы L’église de la Bête и им подобные известны как теистические сатанисты, потому что на самом деле поклоняются дьяволу. Однако есть и третий тип, куда более редкий, и его корни уходят глубоко в историю, во времена, предшествовавшие даже гностикам. Он зародился в древней Персии, где и появилось само понятие дьявола.
– Опять зороастризм, – присвистнул Грей. – И твой друг-иранец.
– Он, конечно, иранец, но не питал любви к Зороастру, и расстались мы не по-дружески.
У Грея возникло неуютное подозрение, что Виктор знает слишком многое об этом третьем типе поклонения дьяволу, что бы тот в себя ни включал.
– А что случилось?
– Помнишь, я сказал, что происхождение дьявола – история для другого дня? – вздохнул Виктор. – К сожалению, этот день настал.
– Так всегда бывает.
Радек шевельнул бокал, и абсент закружился в крохотном водовороте.
– Большинство теологов даже не понимают, что концепция дьявола в качестве антагониста Бога возникла до появления христианства.
– Я бы решил, что идея злого божества лежит вне времени. Что она универсальна.
– Это не совсем так, – возразил Виктор. – Пантеистические верования в многочисленных божеств, добрых и злых, конечно, были очень распространены в древние времена,