Ислам-бек и замахнулся на аксакала своей инкрустированной серебром камчой.
Кишлачный торговец тут же отвесил четыре пуда зерна и ссыпал его в мешки. Затем он вновь подошел к куче пшеницы и, приговаривая: «А это оплата за пользованием моими весами», сгреб в полу своего халата с полпуда зерна.
Потом из толпы вышел невзрачный человек в черном халате, с белоснежной чалмой на маленькой головке, и зайдя в пристройку, отсыпал с четверть пуда зерна в свой мешок.
– Что вы творите? – хотел наброситься на него Салим, но стоящий рядом с беком Султан-бобо резко оттолкнул его в сторону.
– Ах ты, сын ослицы, забыл, что имаму мечети положена десятая часть урожая?
Все шло по уже установившемуся веками обычаю.
Ванвой – местный лепешечник, вручив обескураженному аксакалу три лепешки, взял взамен тридцать фунтов пшеницы. Какая-то бойкая старуха поднесла ему расшитую цветными нитками тюбетейку и, получив разрешение, насыпала в свой мешок несколько фунтов зерна.
Оставшееся было поделено «по закону» на пять частей. Одну из них отсыпали для казны, а остальное, что составляло около шести пудов, отдали собственнику урожая.
– Благо, что ты вовремя одумался и не препятствовал исполнению древнего обычая, – благодушно сказал Ислам-бек, направляясь к соседнему дому, откуда уже заранее неслись крики и женский плач.
Не все дехкане так раболепно и безропотно отдавали потом и кровью выращенное зерно.
В одном из дворов, куда направлялся Ислам-бек, ему навстречу выскочил дехканин с кетменем в руках, угрожая применить это свое грозное оружие, если бек переступит порог его жилища. Темир, находившийся рядом, не раздумывая оттолкнул нападающего в сторону.
Раздался выстрел, и человек рухнул на землю, как сноп пшеницы.
– Теперь так будет с каждым, кто посмеет поднять руку на посланца эмира, – грозно произнес Ислам-бек и, приказав торговцу собрать налоги у остальных дехкан, направился к достархану, установленному расторопным торговцем под деревом.
Удобно устроившись на кошме и медленно попивая чай, Ислам-бек лениво следил оттуда за действиями своего добровольного помощника.
Темир, пораженный убийством дехканина, стоял за спиной бека и удрученно думал о свершившемся факте и своем месте в этом вольном или невольном преступлении.
«Все вышло у меня невольно. Ведь он же покушался на жизнь хозяина», – напряженно думал Темир, всячески пытаясь найти оправдание своим действиям, повлекшим за собой такие трагические последствия. Несмотря на то что в благодарность за проявленную находчивость бек соблаговолил похлопать его по плечу, а телохранитель, хладнокровно застреливший крестьянина, благожелательно на него посмотрел, парень чувствовал себя не в своей тарелке.
Крики, причитания и плач раздавались по всему кишлаку, когда закончился сбор налога. Отогнав стенающую толпу подальше от Ислам-бека, наслаждающегося пищей, торговец, по лисьи семеня ногами, приблизился к нему и, заискивающе