воля. Лучше всего остального я умею ждать.
– Вы бы лучше удалились на покой, – пробормотала Зита. – Поздно уже.
– Неужели я похож на человека, который может обрести покой? – улыбка превратилась в усмешку.
– Вы похожи на человека, которому нужен покой.
Замолчали. Глядели друг на друга. Зита не выдержала взгляда.
– Объявили последнюю фолию. Дюк Кейзегал желает танцевать с вами. Танцуйте с ним, а я погляжу.
– Что вы сказали? – не поняла Зита.
– Вы прекрасно танцуете. Танцуйте, сударыня. Раз я не могу танцевать с вами, позвольте мне хоть глядеть на вас. Кейзегал понесет вас над землей вместо меня.
Владыка Асседо и окрестностей возвышался над одибиленной Зитой. Человек неиссякаемой мощи и силы, которому все было дозволено. Хам и грубиян, судья и палач.
– Как ты вовремя подоспел, – обратился Фриденсрайх к другу и соратнику. – Дама изъявляет желание подарить тебе последний танец на этом нескончаемом балу. Госпожа интересовалась, помнишь ли ты, как танцуется фолия.
– Разумеется, помню, хоть этот танец и вышел из моды лет десять назад, – дюк окинул Зиту внимательным взглядом. – Похоже, Фрид, ты утомил мадам Батадам своей болтовней.
– В самом деле, – согласился Фриденсрайх. – Уведи даму от меня подальше, чтобы я не злоупотреблял ее вниманием.
– Вы бегаете от меня весь вечер, будто я прокаженный, – бесцеремонно заявил дюк. – Мой язык не так хорошо подвешен, как у господина маркграфа, но он и не жалит. Вам нечего меня бояться – я не стану брать вас силой, хоть и мог бы. Этой ночью я приду к мадам де Шатоди, так как ее кавалеры совершенно не умеют пить и вряд ли на что-то способны.
– Зачем тебе мадам де Шатоди? – спросил Фриденсрайх.
– Мне нужна женщина, – прохрипел дюк. – Йерве оторвал меня от Виславы три… нет, уже четыре дня назад. Я не железный, а вдовушка красива и не станет сопротивляться. Я слишком утомлен, чтобы уговаривать женщину. Я тоже человек. Мне нужен покой.
Зита хотела что-то сказать, но дюк схватил ее в охапку, приподнял над землей и понес в фолию.
Дюк был жилист, силен и тверд, как каменное изваяние. Дыхание его было горячим, проспиртованным, и вырывалось из ноздрей, как у боевого коня. Трудно было представить его танцующим этот медлительный танец, однако дюк оказался превосходным танцором, немногословным, и рук в перчатках не распускал.
Зита успокоилась, закачалась в неспешном ритме, и буря ее мыслей и чувств улеглась тихим штилем. Спустя несколько па Зита поняла, что несмотря на свою грозность, напускную разудалость и невежливость, дюк Кейзегал был ничем иным, как покоем. Покой был у него внутри. Большим кораблем был дюк, на чьей палубе никакие штормы не страшны, и все волны и валы разбиваются о широкие борта ничтожными помехaми. Он поддерживал ее ровно на такой дистанции, которую она была готова соблюдать.
Все теплые лиманы принадлежали дюку, и просоленный летний бриз, и песчаные золотые