«просеминарий» И. И. Толстого по греческому языку. На последних курсах он прослушает лекции Ф. Ф. Зелинского по истории античной литературы270, А. А. Шахматова – по истории русского языка, С. Ф. Платонова – по русской истории, И. И. Лапшина – по психологии, А. И. Введенского – по истории философии и т. д. Именно эти приват-доценты, профессора и академики определяли в то время высочайший уровень гуманитарной науки в Петербургском университете.
Уже в первый год своего пребывания на словесном отделении М. К. знакомится с Ильей Александровичем Шляпкиным (1858–1918), историком литературы, архивистом, палеографом, медиевистом. В течение обоих семестров 1908/09 г. ученый вел на историко-филологическом факультете просеминарий по русской литературе. Занятия у Шляпкина (семинарий по русской словесности) продолжались и на следующий учебный год. Затем, в течение 7‑го и 8‑го семестров, профессор читал курс «Русская народная словесность»271. Благодаря Шляпкину М. К. увлекся русским народным творчеством. И возможно, именно Шляпкин станет для него образцом ученого, успешно сочетающего в своей научной работе различные темы и направления: архивные изыскания, древнерусскую литературу, русский фольклор, историю литературы XIX в. и др.
В апреле 1912 г., когда в Петербургском университете отмечалось 35-летие преподавательской деятельности И. А. Шляпкина272, М. К. написал ему письмо, в котором выразил свои чувства:
Благодарность ученика учителю. Благодарность за все то, что получил я от Вас в часы лекций и общих занятий, и особенно в личной беседе.
Много неясных вопросов осветили Вы совершенно для меня новым светом, и подчас неожиданным; направили внимание мое на многие факты, бывшие до той поры мне чуждыми. Занимаясь у Вас, впервые я познал сущность научной работы. И особенно благодарю я Вас за то теплое внимание, с которым Вы выслушивали иные мои сомнения и разрешали их тем или иным указанием. Такое сердечное отношение остается памятным на всю жизнь273.
Действительно, даже в послевоенные годы М. К., занимаясь с аспирантами Ленинградского университета, нередко вспоминал о Шляпкине «с благодарностью и тепло»274.
Занятия Марка не ограничивались историей литературы. Стремясь посвятить себя родной Сибири, он не мог не увлечься этнографией275. Эта дисциплина, не лишенная в то время гражданского, подчас революционного, содержания276, была представлена в Петербургском университете весьма скупо: созданной в 1887 г. на естественном факультете кафедрой географии и этнографии первоначально руководил Э. Ю. Петри (1854–1899), первый в России профессор этой кафедры; он же возглавлял (с 1894 г.) учрежденное в 1888 г. при факультете Русское антропологическое общество. Однако курс общей этнографии не читался, и М. К. пришлось расширять свое образование вне университетских стен. Его первым учителем и наставником в этой области стал выдающийся русский этнограф Лев Яковлевич Штернберг (1861–1927), в прошлом – политический ссыльный.