Знакомые говорят, у нас в Одессе летом всё вымерло. Многие уезжают в другие края. Пляжи Аркадии, Ланжерона пусты. Когда такое было? Только в войну. И теперь вот – радиация повсюду…
– Не паникуйте, дядя Блюм, привыкайте. Рано или поздно, люди сами себя уничтожат, – успокоила Руся. – Войнами, эпидемиями, радиациями. Такие уж они мерзкие твари… эти людишки, – допив морс, она вышла в одну из дверей кухни.
– Умная, мудрая девочка, – вздохнул Блюменкранц. – В кого она такая, Витя? Уж явно не в нас, – доктор вынул блокнотик из-под подушки на раскладушке, перелистал странички, нашел нужное. – Вот, Виктор, я тут заметочки делаю. Очень, мне кажется, важные. Одна моя знакомая старушка из Библии начитала. Вдруг тебе пригодится… – видя, что Ромашин расстроен испорченной статьей Либермана, негромко прочёл строки Священного писания:
– Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде «полынь». И третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки… Эти строки из Откровения Иоанна Богослова, Апокалипсис, Новый Завет… Впечатляет?
Блюменкранц подложил раскрытый блокнотик с цитатой из Библии ближе к Ромашину.
– Оставь себе, Витя, может, пригодится…
– Я – атеист, Блюм, а это значит… – беззлобно проворчал Ромашин. – Я – пустой горшок, из которого выплеснули помои, но ничем не наполнили. Я ни во что не верю. Просто существую.
– Можно, не верить, Витя, но твое «просто существую» определено сверху.
– Хватит, Блюм, проповеди читать. Сейчас мне это ни к чему.
– Но ты посмотри, какое совпадение! Какое, получается, пророчество, написанное во времена Иисуса! – оживленно воскликнул Блюменкранц.
Ромашин снисходительно покачал головой.
– Древние тексты можно, как угодно, трактовать, приспосабливать к современным событиям.
– Как угодно?! – возмутился Блюменкранц. – Трава полынь ещё называется чернобыльник. Звезда «полынь»! Чернобыль!.. Какое удивительное совпадение, Витя! Нет, это великое пророчество!
– Ну, хорошо, Блюм! Я рад, что ты проникся мудростью древнего писания. Пусть тебе это принесёт счастье на земле твоих предков.
Ромашин тоскливо осматривал мокрые, обвисшие, испорченные, печатные листы.
– Но ты сам, пророк, будешь перепечатывать пустозвонство Либермана! У меня ни моральных, ни физических сил не хватит восстанавливать текст, – заявил он доктору. – Вредитель!
– Печатать?! Одним пальцем? Я тебя умоляю, Витя. До отъезда не успею.
– Блюм, этот словесный понос меня раздражает! – Ромашин нервно потряс испачканными, мокрыми листами, будто тряпками. – Я не смогу себя заставить всё вновь перепечатывать! Катастрофа!
– Надо Розочку Мильскую просить…
– Твою скрягу, Розу- колобка?! – возмутился Ромашин.
– Зачем мою?! – негромко возмутился доктор. – Нашу, Витя!