я говорила. А я на нее смотрю и думаю – что это за чужая уродливая тетка меня родила?
Она отвела взгляд. Самой было стыдно, но перебороть не могла?
– И чтобы так лямку дальше тянуть, ну не-е-е. И такое унынье, чернота, вот прям отсюда, из сердца, хочется бежать куда глаза глядят. Вот кем угодно быть, чтобы только не это.
– Сколько ты банок выпила?
– Да задрала, нормально все. Сладенькое, легкое, фигня. В тоске, короч, выхожу во двор, тебя вспоминаю, что взяла и порвала со всем. Ушла в никуда. Взяла девка и решилась.
И скоро будет жить под забором.
– Дело твое, – я затушила сигарету, и мы пошли назад, – будь осторожна и, блин, много не пей. Тебя вставляет быстро.
– Дело мое, да, да, только мое, понятно! Не лечи меня, а, святоша.
А кто говорил про маньяков? Те, что внутри, теперь не страшны?
Я отдала ей недопитую банку. Женя отвернулась. Кино смотрели молча, она гордо хлебала из жестянки, мне снова мучительно хотелось курить и курить – закуриться бы досиня, – и где-то сзади на лопатки глядел и глядел парень Клетка.
Всю осень мы с ней пересекались мало, я ходила в библиотеку за новыми мыслями, заталкивала их в себя, чтобы забыться, Женя разгоняла бедность. Права, она, права, тоска, хоть вешайся, но тоска фантазий лучше остроты реальности. Сережку еще ищут или нет? Поехать бы самой куда глаза глядят, но маму жалко.
– Погоним на новогоднюю вечеринку? – бодро объявилась Женька. – Ребята из моего вуза собираются в общаге, я сказала про тебя, грят, давайте вместе.
Там будут вопросы: где учишься, как живешь, что ты, кто ты; а хуже – если нет.
– Давай.
– Попробуй хотя б повеселиться, а? Ну, Катьк.
Новые растянутые нотки.
– Увидимся.
Женя приволокла пару бутылок коньяка и сок, я закуску – просто мамин салат и блины, что за привычка готовить, если никто почти не ест. Пусть едят вечно голодные, а значит, живые.
Мальчики пили водку и пиво из кружек и стаканов, девочки замешивали коктейли в грубых бокалах, кем-то принесенных из дома. Шумели разрешенной частичкой этажа. Я впервые с того самого оказалась в компании людей; подкрасила черным глаза, ходила по открытым комнаткам, привлекала внимание и под «о, познакомимся, садись сюда» говорила с одногруппницами Жени и, возможно, с ее бывшими минутными увлечениями; гудела здесь вся параллель.
Кто-то голодный чавкал и мычал, поглощал мамин салат так, что горошек летел на пол. Какой-то парень и чрезмерно надушенная девушка целовались на кровати за моей спиной, я бы тронула их, протянув руку. Надо же, поразительное умение чего-то, кого-то хотеть отстраняться – будто они лежали одни в темноте и за закрытой дверью; пока мир вокруг только и делал, что кружился, люди повально дышали и пили, и весь воздух превратился в упругий жар.
Кричали в потолок, всем и никому, как тут уловишь смысл. Четырехсторонняя атака, давление; лишь успевай закрывать голову.
– Что такое человек? – справа, парни