была так небрежна с тенью.
У меня есть догадка, что эти двое – родственники Керы и Гипноса, дети Ночи. Насколько это не очевидно в случае с Керой, Гипносом и «Нем», настолько это неоспоримо с «Таном».
Коротко вздыхаю. У меня все еще нет желания общаться, и я не знаю, чего на самом деле хотят от меня эти двое.
– Цирцея, – говорю я, не очень обрадованная мыслью, что придется описывать родословную.
Ответом заставляю замолчать богиню, которая кажется удивленной В свою очередь, бог пожирает меня глазами, усиливая неловкость. Но и на его лице проскальзывает восхищение. Возможно, он желает стать моим проводником. В отличие от Гермеса, который меня бросил.
– А мой психопомп – бездарный Гермес, – добавляю я, все еще обиженная его поведением.
– Подожди… Гермес в Преисподней? – спрашивает богиня.
– Ему нужно было провести трудовую проверку, и попутно он забросил меня в Эреб.
До сих пор не могу в это поверить. Я больше не чувствую гнев, только непонимание и.… грусть. Как он мог? Потираю руки, прохлада и охватившее беспокойство заставляют поежиться.
– Невероятно! – восклицает богиня, поднимаясь. – Сын Зевса уже сто лет находится в бегах, а теперь осмеливается ворваться для проверки! Пусть только мне попадется. Наверняка Их Величества не давали на это согласия!
– Мхм, вполне возможно, – соглашается сохраняющий спокойствие бог.
Тем не менее, он не скрывает раздражения. Не знаю, что Гермес такого наделал, но ему никто здесь не рад.
Все это, конечно, мило, но я все еще не знаю, с кем разговариваю.
– Кто вы такие?
Божества возвращают внимание ко мне.
– Я Немезида, наказываю за гибрис. Кстати, мне нравится твой гнев, Цирцея, – представляется богиня с язвительной полуулыбкой.
– Гибрис?
– Гордость и безрассудство. Ты полна ими.
Делаю шаг назад, обеспокоенная утверждением.
– Как и все тени НДУ, – добавляет она. «Я слишком хорош, чтобы умереть», «Мое время еще не пришло», бла-бла-бла…
Ей повезло, что я не способна контролировать магию в полном объеме.
– Никто не может помешать планам судьбы. Брат знает это лучше, чем кто-либо другой. Скажи ей, – подбадривает она, подталкивая бога локтем.
Последний стреляет в нее белыми глазами.
– Меня зовут Танатос.
Он больше ничего не говорит, но это и не нужно. Среди всех древних верований ведьм до возвращения Гекаты существовало поверье, что бог смерти является вершиной зла. Мы верили в него больше по привычке, прекрасно зная, что смерть необходима в жизненном цикле природы.
И вот теперь я, избегая его взгляда, стою перед воплощением смерти, ощущая противоречивое впечатление. Он одновременно завораживает и пугает.
– Будь спокойна, – бросает Немезида. – Ничто не может превзойти гибрис Гермеса. Псина Зевса считает себя выше всех, потому что является одним из Двенадцати! Не могу дождаться, чтобы наказать его…
Стоит остерегаться Немезиды. Танатос