обсуждали этого Жбана, тогда ещё капитана, за аморальный образ жизни: бросает жену и женится на другой.
А Толя сидит:
– Товарищи коммунисты! Она жрать не готовит! Я вот из Германии вышел, а она ковры, тряпки собрала и в Москву отвезла…
– Это не является основанием для развода, нужно воспитывать её!
Жбан снял ботинок, палец из дырявого носка торчит.
– Вы видите, как я хожу?!
– Товарищ Жбан, вы тут не ёрничайте, спрячьте свой большой палец!
Проголосовали объявить ему выговор, обязать восстановить отношения с женой.
Когда собрание закончилось, Жбан выдал товарищам-коммунистам:
– Хрен ей!
– Надо же жену воспитывать!
– Какое, на хер, воспитывать?! Она спит с другим, все вещи уволокла, а я её буду воспитывать?!
Сзади за столиком, склонившись друг к другу, перетирали что-то своё четверо в кепках, надвинутых по глаза. Вдруг один из них крикнул громко и с вызовом:
– Да я вор! У меня четыре ходки, а ты – чмо!
Иван невольно оглянулся. «Это он гордится, что вор?» – ударило Потёмкину в голову.
Иван встал, подошёл к парню.
– Ты – вор? И этим ещё и гордишься?
– Мужик, хиляй отсюда… Заглохни, я сказал…
Потёмкин ударом в ухо свалил парня, тот улетел вместе со стулом. Трое его дружков вскочили. Потёмкина схватили сзади за руки Выдрин с Рыжовым.
– Иван, угомонись!
Трое «пацанов» не решились заступиться за своего дружка, а тот, быстро вникнув в ситуацию, на четвереньках пополз к выходу.
Буфетчица сделала музыку погромче.
Ах, какая женщина, какая женщина,
Мне б такую… —
загремело в динамике.
– Чего ты вдруг вскочил-то? – спросил Ивана Рыжов.
– Ненавижу эту сволочь… Паразиты, убивать надо на месте… Ладно, лучше расскажи: как ты из политработников в попы попал? – спросил Иван у Выдрина.
– В госпитале, когда после контузии лежал, я с Богом разговаривал…
– Чего-чего? – переспросил Иван. – С Богом?
– Ну да… Он сначала меня спросил: «Сколько тебе лет? Рано, в семьдесят восемь, ко мне. На тебе нет грехов». – «Да как нет? На каждом человеке грехи!» – говорю.
– И как же он выглядел? – усмехнулся Иван.
– Как дымка, как туман. Я стою перед ним, как на облаке, чувствую, что во мне веса нет, ещё пытаюсь на себя посмотреть, но не вижу, а чувствую, что у меня руки, ноги, я невесомый. А он метрах в трёх-пяти от меня – светящийся шар, но это не огонь, не солнце, а что-то вроде плазмы. И в этом шаре я вижу лицо – глаза, нос.
– Так это был Христос?
– Не чётко лицо, а как образ, и я с ним разговариваю. Шутливый такой, весёлый, с чувством юмора. Анекдоты пошли, как разговорились: он мне, я – ему!
– Какие анекдоты? – оторопел Потёмкин.
– Не помню!
– Он тебя спросил, как ты тут оказался, или ты его спросил?
– Он спросил, как-то просто: «А ты что тут делаешь?