и закончилось. Слегка поклонившись залу, он уверенным армейским шагом пошёл к дверям.
Потёмкин, поднявшись следом, услышал, как кто-то из подростков спросил девушек-лейтенантов:
– Что нам хотел объяснить этот батюшка? Чтобы мы сразу пошли в церковь? Этого не будет!
Потёмкин заметил, как две рослые голоногие девицы из трудновоспитуемых с жадностью закурили, едва выйдя на крыльцо районной администрации.
– И на хрен тебе всё это нужно? – с удивлением спросил Иван у Выдрина, когда они отошли от здания.
– Ну нельзя же совсем-то без веры!
– Да ведь и это не вера, а херня какая-то! – зло сказал Потёмкин.
– А вот это ты зря! Зёрна всё-таки упали им в души!
– Да какие зёрна, в какие души?! Сколько можно врать самим себе?!
– Мужики! Мне ведь надо переодеться, не в рясе же в кабак идти! – сказал Выдрин. – Ты, Потёмкин, недалеко от истины ушёл, это я, как бывший коммунист, признать должен. Недавно вот ездил я в колонию для трудновоспитуемых… Целый час им мораль читал да про Бога. Оставил целую пачку Библий, чтобы хоть что-то читали. Перед отъездом зашёл в их туалет – лежит Библия на подоконнике, и уж несколько страниц выдрано на подтирку… Богохульники, одно слово…
Свернули к церквушке. Выдрин у порога зацепился ногой за какую-то железяку и так вкусно и от души выматерился (крестясь, правда), что Потёмкин невольно улыбнулся.
Пока Выдрин переодевался в закутке, Иван оглядел расписанные изображениями святых стены. На столике обратил внимание на скреплённые листы бумаги, взял, вчитался.
Заголовок под крестом гласил: «Исповедь», а под ним под номерами:
Не верил в Бога, в Святую Соборную Апостольскую Церковь.
Сомневался в существовании Бога, грешил маловерием, неверием.
Отрекался от Бога (перед людьми, мысленно).
Не верил в Святое Писание.
«Это что же, вопросы, которые священник должен задавать на исповеди? – сообразил Иван. Посмотрел на последний, под номером 291. – Ого!»
А глаза сами выхватывали со страниц:
Богохульствовал, насмехался над какой-либо святыней.
Сам рассказывал или слушал богохульные шутки, стихи, анекдоты и смеялся и других вводил в грех.
Пел и слушал богохульные песни.
«Это что же, анекдоты слушать – грех?» – удивился Потёмкин.
Вступал ли в пионеры, комсомол, партии, профсоюз и др.?
Ходил ли к мемориалам, памятникам, вечному огню (в т. ч. во время бракосочетания), возлагал ли цветы?
«Ну это уж слишком! Что же, и к Вечному огню на День Победы ходить нельзя?»
Справлял ли языческие праздники (Новый год, 8 марта, 7 ноября, 1 мая)?
Смотрел ли телевизор (если отец лжи – диавол, то его пасть – это телевизор, из которого течёт поток лжи): телесериалы, боевики, ужастики, порнографию?
Посещал ли Музей Ленина? Сколько раз?
«Ну был один раз, и что? В этом тоже надо на исповеди каяться?» –