ближайшего стеллажа. Пальцы собрали тонкий слой пыли – следы забвения, подумал он. Пыль прошлого, которое стирают из нас, как ненужный черновик.
Он пришёл сюда за материалами для проекта – скучной работы о цифровых хранилищах, которая должна была впечатлить профессора Левина, сухого, как архивный воздух, и столь же безразличного к вопросам, выходящим за рамки лекций. Но Михаилу было любопытно. Любопытство – его порок, как говорил Дима, сосед по комнате, чей скептический смех до сих пор звенел в ушах: «Ты копаешь там, где ничего нет, Миш. Только пыль и провода». Может, Дима прав, мелькнула мысль, но Михаил отогнал её, как назойливую муху. Ему нужно было что-то найти – не для Левина, а для себя. Что-то, что объяснит пустоту, которая росла в нём, как тень без источника света.
– Ты опять в своих катакомбах? – голос Димы, резкий и насмешливый, ворвался в воспоминание, будто тот стоял рядом, скрестив руки на груди. Михаил почти видел его – худощавого, с растрёпанными волосами и вечной ухмылкой, от которой хотелось то ли смеяться, то ли дать ему подзатыльник.
– Это не катакомбы, – пробормотал Михаил вслух, отвечая призраку. – Это память.
– Чья? – Дима в его воображении прищурился. – Твоя или их?
Михаил не ответил. Он не знал. Память в этом мире была зыбкой, как отражение в мутной воде. Люди забывали лица, даты, целые куски жизни, и никто не спрашивал почему. «Газ» следил за всем – невидимый, вездесущий, словно дыхание самой земли. Говорили, это ради порядка. Говорили, что без контроля мир рухнет. Но Михаил чувствовал: что-то отняли у него – у всех них. И эта мысль, острая, как осколок стекла, вела его глубже в архив.
Он свернул за угол, где стеллажи смыкались теснее, образуя узкий коридор. Здесь свет едва пробивался, и тени ложились густо, точно чернила. В дальнем углу что-то блеснуло – слабый отблеск на металлической коробке, зажатой между двумя серверами. Михаил замер. Сердце стукнуло громче, и он шагнул вперёд, протянув руку. Коробка была холодной, старой, с выцветшей надписью, которую он не смог разобрать. Крышка поддалась с тихим скрипом, обнажая содержимое: стопку пожелтевших бумаг и маленький, странный предмет, похожий на спящий механизм.
– Что ты такое? – прошептал Михаил, и его голос растворился в тишине. Он взял верхний лист – письмо, исписанное аккуратным почерком. В правом углу стояли инициалы: «К.В.»
Мир вокруг сжался до этого клочка бумаги. Михаил не знал, что он держит, но чувствовал: это не просто находка. Это вызов. Или ответ. А может, и то, и другое. И в этот момент, стоя в полумраке архива, он впервые ощутил, что его одиночество – не случайность, а часть чего-то большего. Чего-то, ожидавшего его впереди.
Михаил поднёс письмо ближе к глазам, пытаясь уловить смысл в тусклом свете, струящимся сверху, как вода сквозь трещины в камне. Буквы дрожали перед ним – не от страха, а от времени, оставившего на бумаге свои морщины. Он вдохнул её запах – сухой, чуть горьковатый, как осенние листья, которых он никогда не видел, но о которых читал в запрещённых