экраном, из которого торчали провода, точно вены, вырванные из тела. Михаил присел на корточки, вглядываясь в него. Пыль покрывала машину толстым слоем, но под ней угадывались следы пальцев – свежие, оставленные кем-то до него. Его сердце сжалось. Кто-то был здесь. Не сто лет назад, а недавно. Может, вчера. Может, час назад.
– Ты бы сказал, что это крысы, – прошептал он, обращаясь к Диме, чей призрак упорно следовал за ним в этом лабиринте. – Но крысы не оставляют следов рук.
– А люди оставляют, – отозвался воображаемый Дима, и в его голосе сквозила тревога, которой не было раньше. – И исчезают, если копают слишком глубоко.
Михаил провёл пальцем по следам, стирая пыль. Под ней блеснула надпись, вырезанная на металле: «Кольцо». Слово было незнакомым, но оно резонировало в нём, как забытый аккорд из мелодии, которую он когда-то знал. Кольцо. Сопротивление? Тайна? Или просто чья-то шутка, высеченная в отчаянии? Он не знал, но чувствовал: это связано с письмом, с «К.В.», с тем, что он нашёл. И с тем, что теперь искало его.
Шорох раздался снова – теперь совсем близко, за соседним стеллажом. Михаил резко встал, прижавшись к терминалу. Тень мелькнула в проходе – высокая, угловатая, с движениями, слишком плавными для человека. Дрон? Или хуже – маска «Газа»? Он затаил дыхание, вслушиваясь. Тишина вернулась, но она была обманчивой, как затишье перед бурей. Кто-то – или что-то – знало, что он здесь. И это знание было тяжелее любого груза, что он мог унести.
Теперь он понимал: тьма этого мира была иной. Она не просто скрывала – она пожирала. И если он не найдёт свет, не вспомнит, кто он, то станет её частью. Пустой оболочкой, как те, что бродили по улицам, улыбаясь под масками «Газа», не зная, что их улыбки – ложь.
Гул серверов усилился, и где-то вдали раздался щелчок – металлический, резкий, как звук захлопывающейся двери. Михаил обернулся, но коридор был пуст. Только тени дрожали, словно смеялись над его решимостью. Он знал, что должен уйти – спрятать письмо, вернуться в безопасную серость академии. Но вместо этого он шагнул глубже, туда, где пыль была гуще, а тайны – ближе. Письмо в его кармане было не просто бумагой – оно было нитью, ведущей через лабиринт. И он пойдёт по ней, даже если она приведёт его к пропасти. Шаги его заглохли в гуле архива, а тень за стеллажом замерла, наблюдая.
Михаил выбрался из глубин архива, словно из-под земли, где время застыло в ожидании тех, кто осмелится его разбудить. Он остановился у выхода – узкой щели между стеллажами, за которой начинался коридор, ведущий к верхним этажам академии. Здесь свет был ярче, но холоднее, отражаясь от белых стен, казавшихся вымытыми до стерильной пустоты. Он прижался к стеллажу, чувствуя, как холод металла проникает сквозь куртку, и достал письмо из кармана. Пальцы дрожали – не от страха, а от предвкушения, острого, как лезвие, что вот-вот разрежет завесу его неведения.
Бумага шуршала в руках, хрупкая, как крыло мотылька, уцелевшего в бурю. Михаил развернул её, и строки, выведенные чёрными чернилами, проступили перед