б во храм сходил, покаялся! Иначе… Сердцем чую, лихо нам всем будет. Не получится у нас, яко в Новом городе. Не собрать тебе бояр. Розно они живут. У кажного – свои помыслы, своя стёжка-дорожка. И кажен другому путь перебежать хочет.
Ничего толкового не ответил ей Коснятин, не возразил, отмахнулся лишь, промолвил скупо:
– Тамо поглядим. Ясно дело, голову в пасть львиную класть не стану. Но батюшкину смерть ему не прощу. Николи[49] не прощу! Тако и ведай!
Жена, взяв в руку свечу, со вздохом удалилась, а Серославич долго ещё вышагивал взад-вперёд по покою и тихо повторял:
– Чагровна, стало быть. Что ж, поглядим, поглядим!
Глава 3
Князь Киевский Ростислав Мстиславич паче прочего уважал и любил иноческий чин. Почасту проводил он время в Киево-Печерском монастыре, приходил на трапезу к монахам, вкушал по средам и пятницам постную пищу и со слезами на глазах почти всякий раз говорил, что покинет наскучивший ему великий стол, примет постриг и окончит земные свои лета в Печерах. И всякий раз монашеская братия во главе с новым игуменом Поликарпом, который занял место почившего Акиндина, хором удерживала Ростислава от столь неблагоразумного поступка, говоря:
– Тебе, княже, иная стезя Господом назначена! Правь нами, сирыми, а мы молиться будем за тебя и за всю землю Русскую.
Растроганный, возвращался Ростислав в свой дворец. Править ему и в самом деле не хотелось, но твёрдо осознавал он, понимал: он – старший, и власть его зиждется на старых обычаях, на заветах отцов и дедов. Если же порушишь сии заветы, всё пойдёт на Руси кувырком, как было в годы правления обоих Изяславов.
Не обделил Бог князя Ростислава потомством. Первенец его, Роман, занял смоленский стол, второй сын, Святослав, княжил покуда в буйном и непокорном, как необузданный конь, Новгороде, младшие сыны – Давид, Рюрик и Мстислав – получили от отца городки в Киевской волости. Так уж вышло у Ростислава, что следом за пятью сыновьями родила ему княгиня троих дочерей – Елену, Аграфену и Агафью. Дочери пока были малы, но им уже подыскивал чадолюбивый князь добрых женихов на Руси и за её пределами.
Семью свою Ростислав любил, всех старался обустроить, а вот державными делами занимался мало, не следил ни за дружиной, ни за тиунами[50]. От разборов судебных дел отмахивался, словно не его то были заботы. Тиуны лихоимствовали, бояре самоуправствовали, о Правде Ярославовой начинали в сёлах и деревнях забывать.
После гибели в бою на Желани главного противника Ростислава в борьбе за Киев, Изяслава Давидовича, жизнь в Киеве потекла размеренно и спокойно. Никто не воевал, не грозил ратями, мир был заключён и с Черниговом, и с Суздалем, и с половцами. Наезжали в Киев послы в нарядных одеяниях, щедро одаривали Ростислава и его ближних подарками, славили самого князя и его окружение за мудрость. Так было принято. Наступило на Руси время хрупкого, зыбкого равновесия.
…Галицкий боярин Избигнев Ивачич в последнее время зачастил в стольный. То посылал его Осмомысл с грамотами