от жителей района, что было ожидаемо, но и из других префектур тоже. Немало было и таких, в которых полиции угрожали расправой. Как это часто бывает, в письмах были бритвенные лезвия, тексты с угрозами от ультраправых организаций и даже загадочные сутры, написанные кисточкой на тридцати листах специальной почтовой бумаги. Был и фотоколлаж, на котором начальник отделения и Хасэбэ показывают друг другу свои причинные места. Нельзя было удержаться от смеха, но вместе с тем пробирал озноб от мысли, как много сил тратят люди на создание таких гадостей.
В отделении Ногата в качестве меры предосторожности хранились все присланные предметы, хранились и записи телефонных разговоров. Как говорится, людская молва – на семьдесят пять дней [13]. Похоже, впрочем, современное информационное общество не настолько терпеливо, и буря начала затихать по прошествии недели. До тех пор, пока Тодороки не вызвал ее вторую волну своим неосторожным высказыванием.
– Действительно, единственным заметным огрехом в нашей работе за последнее время была та история. Но это было четыре года назад, и – прошу прощения, что так говорю, – это не то, чтобы кто-то умер, или что мы оговорили кого-то в совершении преступления. Можно понять, когда ругают людей, присвоивших казенное имущество или совершивших бухгалтерский подлог, и называют их ворами денег налогоплательщиков. Можно понять, когда бесит, если полицейские, которые обычно следят за общественным порядком, сами превышают скорость или совершают кражу в магазине. Но мастурбацию на улице, оставляя в стороне этическую сторону вопроса, вряд ли можно назвать действием, наносящим кому-то прямой ущерб. Нарушением «Постановления о предотвращении действий, доставляющих неудобства другим гражданам» или уголовной статьи «Публичное совершение непристойных действий» это тоже считать нельзя, так как не было намеренной демонстрации кому-либо. Малозначительное похабство. Так что это – «постыдный проступок», не более того.
– Если нам будут предъявлять претензии за такое, то уже и чихнуть в электричке будет невозможно.
– Сколько ни дискутируй на эту тему, от этого ничего не изменится. Важно то, что думал Судзуки и как потом он трансформировал свои мысли в действия. Конечно, я сам не верю в то, что это преступление мотивировано праведным гневом. Это может быть и спонтанная идея без какого-либо смысла, и выбор, сделанный наполовину ради интереса. И вообще, когда простолюдины набрасываются на всякого рода непристойные истории, они действуют как альпинисты – типа «там есть гора, значит надо попробовать на нее взобраться».
Было трудно объяснить почему, но Цуруку раздражало все в поведении и словах Руйкэ.
– Как бы то ни было, раз существует вероятность такой зацепки, мы не можем это не проверять.
– Это ведь относится к нам обоим – делать то, что мы должны делать? Кстати, вы с господином Киёмией примерно час просидели взаперти с Судзуки. Удалось чего-нибудь добиться?
Руйкэ слегка пожал плечами.
– Удалось