и как повернется дальше. Это просто моя интуиция, но… – Руйкэ оборвал фразу на полуслове. Такая нерешительность была не похожа на него.
– В общем, это просто на всякий случай.
Руйкэ слегка покачал головой, не обращая внимания на раздражение Цуруку.
– Кстати, господин Тодороки вроде тоже был как-то связан с тем проступком?
– Хотите сказать, что Судзуки попал на Тодороки тоже намеренно?
– Нет, одно с другим вряд ли связано. Выбрать полицейское отделение, в которое тебя приведут после задержания, еще можно, но вот выбрать дежурного сыщика… такое вряд ли можно спланировать.
В отделении полиции Ногата работает более трехсот человек. Если ограничиться только сотрудниками отдела уголовных преступлений, это число будет значительно меньше. И все же трудно представить, чтобы сторонний человек мог выяснить посменную ротацию следователей.
– Как бы то ни было, первоочередная задача – выяснение личности Судзуки. Это ключ к тому, чтобы определить, где установлены оставшиеся бомбы. Кстати, господин Цуруку, что вы можете сказать про потерпевшего?
– Про потерпевшего?
– Место, которое было на фотографии в журнале, – это ведь там, где избили подростка, правильно? В статье говорилось, что Хасэбэ возвращался после встречи с семьей потерпевшего, так? Надо полагать, имелись в виду родители избитого подростка. Так вот, хотелось бы знать, какова была их реакция на эту историю с Хасэбэ.
Реакция? Цуруку не смог сдержать саркастической усмешки.
Реакция была ужасной. Семья мальчика, естественно, была возмущена. Другие потерпевшие, делами которых занимался Хасэбэ, и члены их семей выражали отвращение и гнев, подозревая, что подобные действия совершались и на местах тех преступлений, где они сами стали жертвами.
Одной из причин этой истерической реакции было безапелляционное утверждение статьи о том, что Хасэбэ – рецидивист. Анонимный человек, называвший себя психологом-консультантом, категорично заявил, что у Юко Хасэбэ была специфическая склонность к сексуальному возбуждению на месте преступления, и что «невозможно представить данный случай как единственный, когда Хасэбэ так поступил».
Группа адвокатов, заручившись согласием жертв, направила в полицию запрос с требованием провести официальное расследование, опубликовать отчет по нему и принести извинения потерпевшим. Однако Хасэбэ к тому времени уже поспешно уволился из полиции, и, кроме того, не было ясно, можно ли его недостойное поведение вообще назвать преступлением. Сам Хасэбэ держал рот на замке, и полиция в принципе не могла в приказном порядке заставить его объясняться.
Пока все это происходило, Хасэбэ умер. Это случилось осенью, спустя три месяца после журнальной публикации. Он бросился под поезд с платформы на станции «Асагая», ближайшей к его дому. Главный борец с преступностью отделения Ногата ушел из жизни на расстоянии всего двух станций от «Накано» – той самой, где находится отделение Ногата. Ушел, будто решив напоследок нанести последний удар и досадить многим людям [14]…
– Из-за