знакомые, стучали внутри.
– И вы думаете… это она?
Ратмир посмотрел ей в глаза.
– Я думаю, вы уже внутри.
Глава 4. Стены, которые слышат.
Мира проснулась от холода и запаха старого дерева. Стены их комнаты были выкрашены в мягкий охру, окна – узкие, как взгляд сторожа. Снаружи было бело: снег лежал ровно, будто монахи выстирали землю и развесили сушиться.
Тая уже сидела на подоконнике в толстом свитере и ела пряник, читая записки, оставленные накануне.
– Просыпайся, профессор. У нас сегодня экскурсия в адъюстированный ад. – Она протянула Мире листок. – Ратмир пригласил нас в «тихую секцию». Звучит как завуалированное проклятие.
– Или как меню для избранных, – отозвалась Мира, потянувшись. – Тихая секция… Это та, где книги шепчут, но только когда ты не слушаешь?
– Или когда ты спишь, – Тая кивнула на свой блокнот. – Мне снилось, что они разговаривали между собой. Спорили. Один манускрипт обвинял другой в фальсификации.
Мира рассмеялась. Улыбка на её лице была настоящей – не защитной, не профессиональной.
К полудню они уже были в библиотеке.
Ратмир ждал их в зале, где тепло шло не от батарей, а от ламп, подвешенных над книгами. Он держал в руках заварочный чайник и три чашки.
– Здесь принято говорить только о том, что ты хочешь сохранить, – сказал он, разливая чай. – Всё остальное остаётся на полках.
– Тогда я молчу, – Тая сделала глоток. – Потому что мои комментарии точно не годятся для вечности.
Мира облокотилась на стол. Её рука едва касалась одной из книг.
– У вас здесь всё как будто построено не архитекторами, а памятью. Даже пол холодный, как аргумент.
Ратмир кивнул:
– Это место не любит чужую энергию. Оно впитывает её. И превращает в осадок между строк.
– Вы серьёзно верите, что Либерия – не просто метафора?
Он посмотрел на неё пристально.
– Я верю, что всё, что переживает больше одной эпохи, перестаёт быть метафорой.
Мира на мгновение замолчала.
– Мне кажется, одна из книг… помнит меня. Не узнаёт, а именно помнит.
– Это возможно, – отозвался Ратмир. – Некоторые тексты не нужно читать. Они просто ждут, когда ты будешь готов, и распаковываются изнутри.
Тая повернулась к нему, прищурившись:
– Вы намекаете, что у Миры книжный внутренний голос?
– Я намекаю, что у неё есть доступ к памяти, которую она ещё не осознала.
Ратмир поставил чашки на стол, и в тишине раздался глухой стук керамики о дерево. Мира заметила, как аккуратно он двигается – как человек, привыкший не тревожить пространство без необходимости.
– У вас тут есть кофе? – спросила Тая, понюхав чай. – Или всё, как в легенде: строго по монастырскому уставу, без кофеина и с одобрения старцев?
– Кофе – в зоне компромиссов, – отозвался Ратмир. – У нас есть турка. И электричество. Хотя иногда одно из них пропадает.
– Отлично, – сказала Тая. – Значит, если книги начнут летать, мы хотя бы будем бодрыми.
Мира