тому, что он Чжуан-цзы, и не мог понять: снилось ли Чжуан-цзы, что он бабочка, или бабочке снится, что она Чжуан-цзы…»
Вместе с остатками сна уходили, теряя четкость, поблекнув, воспоминания девушки из прошлого. Здесь и сейчас оставалась только Дари, а белый навесной потолок и изящная люстра с хрустальными лепестками недвусмысленно намекали на то, что она проснулась в своей собственной кровати, в современном городе, уже на все лады вопившего за окном о начале нового дня. Не менее важно, что очнулась она в настоящем времени. И она вроде бы не Богдана. Последняя мысль пугала. Можно не доверять окружающим, обстановке вокруг, но сомневаться в своей личности – путь к сумасшествию.
В дверь коротко постучались и, приоткрыв дверь, в спальню вошла Руслана. Та самая Руслана, что была и есть единственная ее подруга, а вот сестры нет никакой. Дари схватилась за голову, отголоски сна еще мешали трезво мыслить. Это сон. Всего лишь сон. Яркий, реалистичный. Но так ведь бывает иногда, она успокаивала себя.
– Дари, – Лана подошла ближе, голос ее звучал обеспокоено, – ты в порядке? Голова болит?
Дарьяна по привычке кивнула головой. Конечно, в порядке, у нее ничего не болит, душевные тревоги не терзают. Но… мотнула отрицательно головой, попробовала улыбнуться, сказать такое сейчас важное «доброе утро», и неожиданно для себя, и тем более для Ланы, заплакала.
Беззвучно, тихо, просто слезы покатились из глаз. Как прекратить быть той несчастной девушкой? Страх за сестру, все ли хорошо будет у нее после свадьбы, добрым ли к ней окажется муж, одиночество, жалость к себе, ожидание наказаний и тягот труда, которые ей едва-едва были по силам, грусть, что ей никогда не будет дозволено учиться читать, писать красивые и чудные буквы, тоска и ужас, что пройдет немного времени и ее тоже отдадут в чужую семью, тревога за Григория, для которого она погибель, непонимание, что это значит, неизвестное заставляло сердце замирать в предчувствии беды, перед которой бессильна будет человеческая воля и жизнь.
– Да что с тобой? – Руслана легонько встряхнула подругу за плечи. – Болит что-то?
– Нет. Сон, – выдавила из себя Аня, вытирая мокрые дорожки с щёк. – Просто сон.
– Ну, знаешь. Умеешь ты пугать! Будильник звонил два раза, сам отключился, не дождавшись твоего пробуждения. Я, думаю, не пойду будить, время есть немного. А ты все спишь и спишь. Через минут двадцать надо выходить, а то опоздаем на занятия. А сон… Сегодня понедельник, так, что не вещий, не переживай, – Лана широко улыбнулась, напитывая подругу душевным теплом и спокойствием.
Только сейчас Дари поняла, насколько напряжена была, как жесткая пружина сжалась, ожидая сильнейшей отдачи, взрыва. Будто стоит ей сделать хоть одно движение, и все вокруг рассеется, рассыплется на осколки: стены с обоями в геометрический узор, люстра, кровать, стол, – все исчезнет, возвращая ее в горницу, с деревенский старинный быт.
Лана отошла к двери и обернулась, внимательно вглядываясь в лицо Дари.
– Завтрак готов. Точно все хорошо? Сон сильно страшный?
– Он не страшный, – тихо отозвалась Дарьяна. –