пытаясь стереть неестественную темноту.
– Ну… вижу, – уже менее уверено, опасаясь неудачным словом еще больше растревожить Дари. – Что-то такое темноватое есть. Может освещение?
– Да какое освещение! Вот, смотри, – Дарьяна яростно намылила руки, растирая пену на каждом миллиметре кожи, чуть ли, не сдирая ее. Смыв все, показала чистейшие ладони.
– Чистые? – не веря себе, уточнила у подруги.
– Да, – кивнула та в ответ.
Дари молча прошла в кухню, аппетитные бутерброды и кофе уже ждали, но к ним даже не притронулась.
– Снилось мне какое-то древнее время, – начала она хрипло. – Я была там девушкой Богданой. Сначала шила что-то, потом отец… ну ее, Богданы, отправил в храм отнести пергамент священнику. Помогала ему и его… слуге, наверное. Закончилось тем, что этот священник учил писать нас на бересте слова кириллицей. Диктовал фразу: охотник ищет, и мышь не спасётся. Понимаешь?
Дарьяна подняла глаза на Лану. Но что есть правда из того, что она видит. Бабочка или Чжуан-цзы…
– Я жила этой девушкой. Не то, что бы смотрела со стороны, или занимала ее тело, – на этих словах Дари нервно усмехнулась, – как пишут в книгах про перемещения душ в чужие тела, в другие миры, времена. Нет! Я именно была ей! Понимаешь? Так вот, она, Богдана то есть, помогала с чернилами, и у нее были, – голос сорвался, – пальцы измазаны. Бред, да?
– Если ты намекаешь, на то, что умеешь путешествовать во времени, то это как-то не по… человечески, то есть оскорбительно, вообще говоря, для физики, – Руслана пыталась разрядить обстановку. Но Дари ее не слушала.
– Самое главное, – продолжала она, – это чувства. Я настолько вжилась в роль некой Богданы, что прямо отчётливо переживала. Где было страшно, где волнительно, в конце очень тревожно, как будто скоро что-то капец ужасное произойдет. А! Григорий, это тот священник, сказал, что Богдана его погибель и намекал, что как-то она будет связано с его смертью, и он это предвидит. Но странность вторая. Если можно реальные чернила на пальцах считать просто странностью. Так вот вторая: Богдана, то есть я во сне, не понимала его намеков, в вот я – да. Как это все объяснить-то?!
– Погоди-погоди, сейчас разберемся. То есть ты как будто Богдана, но и ты сама одновременно?
– Да, что-то типа того. Живу как она, но замечаю больше, чем ей в силу возраста и знаний положено. Даже, когда Григорий писал слова на пергаменте, и мы подглядывали за ним. Я понимала слова, а Богдана как будто нет.
– Ну так и понятно, сон-то твой. Сон – это что? Микс из наших мыслей, воспоминаний, причем и искаженных в том числе, то есть когда мы помним, но в своей интерпретации с учётом забывчивости. Плюс всякие образы, которые мы воссоздаем, сохраняя знания. Плюс наши мысленные наметки на будущее, фантазия, так сказать. Ты вчера, например, долго сидела над переводом, вот тебе Древняя Русь, книгописец и та самая фраза.
Дарьяна задумалась. То, что сказала Лана, действительно, походило на правду. Да и могло ли быть иначе. Ну не прошлая же ей жизнь снилась… Но руки! Они никак не вписывались