звуки, которые я не могу сдержать, а затем пристально смотрит на меня и поворачивает мою голову в сторону, он хочет добраться до моей шеи. Он покрывает ее поцелуями, прокладывая путь к уху, и его язык творит такие вещи, что рука, прикрывающая мой рот, кажется совершенно необходимой. Но даже несмотря на нее, мои стоны эхом разносятся по маленькой комнате.
Словно прочитав мои мысли, Грэйсин наклоняется ко мне и шепчет:
– В любой момент они могут войти в эту дверь и увидеть, какая ты распущенная грязная девчонка, – он подчеркивает свои слова медленным движением бедер. И, клянусь, я чувствую каждый бугорок и каждую жилку на его члене.
Я не отвечаю, это бесполезно, мой рот закрыт его рукой. Но моя реакция проявляется иначе: запах возбуждения усиливается, и я чувствую, как моя медицинская форма промокает между ног. Мне становится стыдно, и я заливаюсь румянцем, осознавая, что Грэйсин может заметить мое желание и, возможно, уже почувствовал его.
Как бы я ни старалась сдержаться, из моего горла вырываются хриплые, сдавленные крики. Мой разум мечется между мыслями о возможно проходящих мимо офицерах и твердым членом между моих ног. Это сочетание действует на меня как афродизиак.
Я должна была бы от него отстраниться. Порядочная женщина так бы и поступила, она бы не позволила себя целовать.
Но он нежно касается языком кожи за моим ухом, в том месте, которое всегда было очень чувствительным, и его горячий и резкий выдох рассеивает все мысли, которые я только что пыталась собрать воедино. По моей коже пробегает дрожь, а его прерывистое дыхание окутывает меня, словно кокон. Я цепляюсь за его плечи с такой силой, что, кажется, могу оставить на его коже синяки, но Грэйсин ничуть не возражает. На мгновение я задумываюсь о его травмах и беспокоюсь, не причинила ли ему боль, но не могу спросить его об этом. В эту секунду он слегка меняет положение, приподнимая мои бедра. Выпуклая головка его члена касается моего клитора под идеальным углом, и мой мир рассыпается на осколки. Я забываю о правилах и условностях, об ожиданиях и даже о законе, который гласит, что я не должна прикасаться к этому человеку и поощрять его внимание. Я не могу вспомнить, что он мой пациент и к тому же осужденный преступник. Во мне просыпается темная и порочная сторона, и вместо того чтобы оттолкнуть его, я притягиваю его к себе. Он издает резкий сексуальный рык мне в ухо, и, выгнув спину, я широко раздвигаю ноги, чтобы его бедра могли поместиться между ними. От такой растяжки внутренняя часть моих бедер горит, но это не имеет значения. Внутри меня нарастает тепло, и я словно превращаюсь в дикое и бездумное существо. Все, что я знаю – это то, что мне хочется большего.
Больше прикосновений.
Больше близости.
Больше раскрепощенности.
Чтобы сдержать стон удовольствия, Грэйсин впивается зубами в мое плечо, оставляя на коже след от укуса. Его пальцы сминают мои губы до боли, и я чувствую вкус крови там, где мои зубы прокусывают нижнюю губу. Затем он шепчет мне на ухо голосом, похожим