моей мечтой детства, и вот она почти исполнилась.
– Ты давай мне, глаза свои бесстыжие не закатывай! – тем временем набирал обороты Михалыч. Я уже успел отогнать снегоход на стоянку, а тренер по-прежнему вправлял мне мозги. – Неужели не понимаешь, парень, что я за тебя в ответе? Случись с тобой что…
– Ну не случилось же, Артем Михайлович, – выпустив облако белесого пара изо рта, перебил его я и, поежившись, сунул руки в карманы спортивного комбинезона. Крещенские морозы в этом году пришли в наш город с опережением графика и, казалось, крепчали с каждой минутой.
– Замерз?
– Немного.
– Ладно, дуй в теплушку, Лучинин, но имей в виду: разговор не окончен!
Кивнув, я подхватил висевший на ручке руля шлем, но уходить не спешил: в голове копошился главный вопрос, не задать который я просто не мог.
– Артем Михайлович… – До одури смелый на трассе, сейчас я косым зайцем робел перед лицом неизвестности. – А Соколов меня видел? Что решил? Возьмет в сборную?
Михалыч покачал головой, а у меня чуть сердце не остановилось. Неужели все было зря: два года тренировок, бессонные ночи в гараже, шлем этот дорогущий вместо навороченного смартфона?! Как же так?! Я ж за хвост держал свою птицу счастья, но по всему выходило, что упустил.
– Иди грейся, Лучинин. – Михалыч похлопал меня по плечу, а потом криво так ухмыльнулся и произнес: – За тобой место. За тобой.
Греться? Да я забыл о холоде сию минуту! Готовый расцеловать целый мир, я не нашел ничего лучше, как налететь с объятиями на Михалыча.
– Рили?! Вы не шутите?! Я в команде?!
– Рыжий, угомонись!
– Я в сборной! В сборной! Спасибо!
– Лучинин! – недовольно запыхтел в моих руках инструктор. Мужиком он был суровым и все эти мимимишные проявления чувств терпеть не мог. – Смотри у меня, Илюха, передумаю! Коновалова вместо тебя поставлю.
– Да у Темы вечно проблемы: то жиклер замерзнет, то масло потечет. Замучаетесь вы с ним, Артем Михайлович. – Понимал же, что мужик шутит, но от греха подальше отпустил его и отошел на пару шагов. – Вы же знаете, лучше меня нет.
– Знаю, – нехотя согласился Михалыч, – но еще одна такая выходка на повороте, и я тебя, Лучинин, близко к трассе не подпущу! Уяснил?
– Так точно! – делано отчеканил я, а сам, как последний дурак, самодовольно улыбнулся во всю свою конопатую рожу. Благо за балаклавой было ни черта не разобрать.
От снегоходной стоянки до местной теплушки, заменявшей любителям сноукросса в Собиново и раздевалку, и буфет, и склад инвентаря, пролегала извилистая дорожка, с обеих сторон окруженная массивными сугробами. Обычно в дни соревнований здесь было не протолкнуться, но сегодняшний заезд сделали закрытым, а потому я брел по снежному лабиринту в полном одиночестве. В левой руке держал шлем, правой пытался набрать сообщение отцу.
Батя не особо разделял мое увлечение сноукроссом, а мать и вовсе недолюбливала зиму из-за моего пристрастия к снегоходному спорту, но палки в колеса они